Аравийское месиво, крошево,
Свет размолотых в луч скоростей,
И своими косыми подошвами
Луч стоит на сетчатке моей.
О. Мандельштам
Это было и будет… Конечно же,
ничего не изменишь уже –
здравствуй, мёртвая точка конечная,
в не покинувшей тело душе.
Небо искреннее, небо вечное!
Моё сердце – на ржавой меже,
на колючках, по-детски беспечное —
это я,
остальное –
клише…
Муза, мукою увековеченная,
или мука в её витраже,
над «Вторыми»,
над Чёрными речками,
на небесном,
седьмом этаже…
Не прикидывайтесь овечками,
одного зажимая гуртом.
Хорошо жизнь моя искалеченная
кроет смерть обескровленным ртом.
И сегодня, взлетая и падая
на извилистом вираже,
звездопадами над распадами
слово живо
в больном падеже.
Не хватает глобальности, прочности…
Лес аллюзий –
где я,
где не я?!
Точка мёртвая –
почка точности
нераскрытого,
нерасцветшего,
лишь возможного
бытия.