Я помню, был звонок нежданный,
был вздох... и голос: "Это... я...", -
полуприглушенный и странный,
как будто из небытия.
И бил озноб остервенело,
а непослушная рука
ломала спички то и дело
на стертых гранях коробкА.
Как объяснением причины
святой решимости твоей,
был оглушен непостижимым
лицом в мерцаньи фонарей...
Не забывай, прошу, не надо,
не делай больно, погоди!
Омоет ливень листопада
глаза усталые твои.
Минует все - беда и муки;
как знак начала и конца,
коснутся трепетные руки
завороженного лица.
Бессвязных слов тоска и нежность
забьются пенною волной,
укроет счастья неизбежность
волос распущенных прибой.
Ты скажешь: "Ты...", а я отныне
смогу тебя назвать своей...
Но глас кричащего в пустыне
колеблет дымку
миражей.