Французский кавалер, граф де Ла Фер,
отчаянно влюбился и стал мужем,
тем самым преподав себе пример
того, что жизнь даётся, чтоб стать хуже.
Безродную красавицу чудак
возвысил до себя, и вне традиций
в графини произвёл без репетиций –
со здравым смыслом был он не в ладах.
Но вот, позорный знак на коже нежной
пролил вдруг свет, с разборкой неизбежной,
ему на биографию жены.
Да, прежде были чувства к ней нежны,
но вмиг из уст его сошли проклятья,
когда расшнуровал на ней он платье.
Красавице-то было что скрывать.
А привела к разгадке не кровать –
нелепый случай драмы на охоте
и обморок жены. Сейчас поймёте.
При свете дня плечо ей обнажив,
граф углядел на нём позорный шифр.
Смысл этого клейма был крайне пошлым.
Клеймо распутства. Палача печать.
Знак лилии о многом мог сказать
в её совсем ещё недавнем прошлом.
На видном месте, а не на заду,
стеченьем судьбоносных обстоятельств,
граф счёл асимметричной красоту
плеча супруги и без отлагательств
сурово рассудил, что этот свет
жены его отныне не достоин.
Верёвку перекинув через ветвь,
жену обвил петлёй жестокий воин.
Он, делая себя холостяком,
нисколько не жалел потом об этом.
Стать графу линчевателем отпетым
Бог помешал курьёзным пустяком.
Как только, не оглядываясь, гордо,
не слыша звук древесного аккорда,
вершитель самосуда ускакал,
нагруженный сук треснул и упал.
Повешенную случай спас? – нет, дьявол,
подшефной добавляя про запас
для козней злобный ум и третий глаз.
Граф с совестью в ладу был: да ведь я, мол,
для графской репутации, что мог,
то сделал своевременно. Пусть строг,
зато безукоризненно стерилен
по части родословной – подлым рылом
никто не должен лезть в мой славный род.
Мол, содержать я шлюх не склонен в холе,
и замуж брать не стану наперёд.
Вином стал заливать граф это горе.
Под вымышленным именем он вскоре
стал воинской опорой королю,
и речь о нём мы как о мушкетёре
услышим – я рассказ потороплю…
Итак, один герой уж обрисован –
в своей неприхотливости он твёрд:
стране грозит войной английский лорд
и потому пот мушкетёрский солон…
А накануне некий мальчуган,
тайком лелея вес отцовской шпаги,
сказал: «Пусть получу я по рогам,
зато примажусь к воинской отваге».
Он пяток не жалел – воспроизвёл
самозабвенно шаг лихого марша,
в запальчивости крикнув на весь двор:
«Я – будущий французский славный маршал»!
О, если бы тогда уже Гасконь
слова его услышала, то знала,
аж за полвека, чьи вода и корм
вскормили удалого генерала!
Да что там генерала, ведь ему
жезл маршала Судьба дала конкретно!
Жаль, ненадолго и почти посмертно.
Но из гасконцев – только одному.
Пред смертью планов он имел несметно,
но взор слабел: «Пожалуй, я вздремну»...
Любовных чувств и массу приключений
дала Жизнь под его высокий ранг.
Порою, не боясь разоблачений,
играл чужие роли он ва-банк –
в жизнь недругов вносилась прорва бяк...
(продолжение в http://www.stihi.ru/2016/09/22/4701)