Гудит компьютер, и стоит
за рамой
небо в оправе крон,
и капает из крана,
странно –
я до сих пор живу,
со всех сторон
имея прежний вид,
и прошлый ад,
из середины существа растущий,
вижу наяву,
и свыше
приходящие стихи, как прежде, -
одна единственная, мне
данная извне,
имеющая место быть во мне
нирвана –
рождённым в небе
сердце дышит.
Да будут дни мои тихи,
блаженство да не развеется заботою о хлебе
и одежде,
пусть говорит
потом потомок,
не знавший ни решёток, ни котомок:
«Поэт обязан своим лучшим
осознавшему себя, как таковое, Казахстану».
Любым доволен бытом, ибо
постоянно
думаю о худшем.
За память о сжигающем огне
на фоне
листьев, существующих в доступной взгляду
кроне
влажной,
судьбе - спасибо!
Это
очень важно
для проявленья
(зреющего, в сером и корявом,
не проштампованном растленным,)
света…
Гудит компьютер, каждое «интер»
подобно шагу
в грядущее,
что с памятью и мыслью вечно рядом.
Я лучший – в сущем сущее,
всё остальное – интерьер
хозяйства, домовитого распада.
Из крана капает –
идти на барахолку,
покупать смеситель,
выкручивать изношенный
и новый вкручивать
без рассуждений
о нетленном надо,
служенье
Музе затаённой
омрачает
хлорированных звуков дребедень,
их перепонка барабанная,
мне данная,
парировать устала.
Едва закончил фразу –
сразу
капать перестало.
Ночь на исходе, подчинённый
диктату рынка день,
своим, не отменённым
приближеньем,
любителя полночных бдений
тяготит.
Имея бледный вид,
откинутое с вечера одеяло,
лелею умозреньем.
Военных баз
проблема -
мной неизученная теорема,
незримо подавляющая в плоть одетых нас,
в подушку вдавливает темя,
и ядерных боеголовок время
меня целует в каждый, устало
смежённый глаз.