посвящается не рождённым детям
– Я люблю тебя!
– И я, – с улыбкой ответила ты.
Странная штука – двусмысленность. Мы думаем – она нужна для игры, и прячет нас от усмешек в сугробах выпавших хлопьев из несовместимых друг с другом цветов. Будто именно она оставляет возможности отступления в сторону и назад. Никому не хочется выглядеть смешным в своей искренности на глазах у других. И мы настолько боимся потерять лицо, что давно перестали его показывать. Даже из зеркала на нас часто смотрят вовсе не наши отражения, а прекрасно наигранные маски двусмысленности. Да и затерянные в бесконечных представлениях лица вряд ли помнят о том, для чего нам были нужны…
– Если сложится… ты пойдёшь за меня?
– Если сложится - то… конечно! – рассмеялась ты.
Этот сон возник как продолжение запутавшейся в нервах усталости или блёклой фантазии, воспалённой от путешествия в странной ограниченности рамок имевшегося. Чья-то воля довлела над чувствами, побуждая непременно куда-то идти. Впереди тусклым маячком светила луна, то проявляясь, то прячась среди сомкнутых крон могучих чужих деревьев. Сверху свисала непроглядная и оттого совершенно неприметная мгла. Сплошные стены тёмного леса давили справа и слева, выталкивая вперёд. Буквально на ощупь ты пробиралась по топкому месиву, спотыкаясь на кочках, падая, вставая, цепляясь и снова продолжая идти. Коряги и кусты больно царапали кожу, а под ногами не переставала хлюпать и липнуть тяжёлая болотная грязь. Её запах, показавшийся столь терпким в начале, с каждым падением становился всё нестерпимее. Но шаги набирали уверенность, глаза привыкали к чередованию лунной подсветки с кромешной тьмой, и с какого-то мгновения стало казаться, что страшное уже позади.
Когда это произошло? С какого момента начали зарождаться похожие на пары глаз пузырьки? С появления недоверия? И почему отступил страх? Из-за злости на невозможность найти источник падений и спотыканий? Явным было лишь то, что глаза теперь попадались всё чаще и чаще. Они не столько подсматривали, сколько так и норовили заглянуть прямо в тебя. Казалось, следом за ними, где-то рядом должны непременно появляться и рты. Рты, заполненные до губ окружающей слизью. Появилось чёткое ощущение того, что если остановиться, они непременно скажут тебе нечто очень болезненное, вызывающее ненужную жалость. К себе, к ним, что-то, чего вовсе не хотелось бы знать… Идти… Вездесущая топь не оставляла времени ни на какие раздумья. Стоило лишь на минутку задуматься – и она сразу же начинала засасывать. Каждый раз надо было быстро вставать, вдавливая ногами эти всплывающие из грязной и топкой жижи, так и не проступившие в лунном свете лица. Со стоном их тут же засасывало обратно, по телу проходила приятная дрожь, а кроны деревьев немедленно заслоняли на время лунный свет большими непроглядными пятнами. Подташнивало. Нужно было идти. Чем дальше, тем сильнее становилось и восприятие окружающих голосов. Каждый из них, казалось, пытался вкрадчиво объяснить тебе что-то важное, но не получая нужных ответов, тут же переходил на визг. А вместе они сливались в немыслимо отталкивающую какофонию лязга невидимых жерновов.
Но вот, последние деревья отпрянули в стороны, хаос призывных голосов стих, а ноги перестали вязнуть и ступили на тёплый мягкий песок.
Нервозность ушла, и в наступившей тишине тело начало впитывать какое-то безграничное умиротворение с непреклонной уверенностью в том, что этот мир – настоящий.
Сверху и впереди, насколько хватало воображения, раскрылось звёздное небо, а под ногами тихими всплесками волн мирно подрагивал океан. Небо и океан сливались друг с другом где-то далеко-далеко, на самом краешке видимого. И, освещая это слияние, луна небрежными мазками набросала на водной глади дорожку, призывно поблёскивающую у самых ног барашками волн, широкую и светлую до самого горизонта.
Постепенно на душе становилось легко и невероятно спокойно.
Звёздочки попеременно поблёскивали, хитро подмигивая и будто бы намекая – мол, подожди, вот-вот ты увидишь зачем…
Окружающая гармония приковывала рассеянный взгляд, и ты не сразу заметила, как на лунной дорожке появилась та девочка. Она уже бежала вприпрыжку босиком навстречу тебе, не переставая чему-то удивительно радоваться. Крохотными колокольчиками звенел её смех. Едва коснувшись волн, он улетал к звёздам, а, отражаясь от них, заполнял пространство до самого горизонта и эхом возвращался к тебе. Звёздочки улыбались.
Что-то невероятно близкое и восхитительно чистое было в ней.
– Привет! – весело зазвенел её голосок.
– Привет! – ответила ты: - Как тебя зовут?
– Ой! А меня никак не зовут. И это так здорово! Сколько удивительно красивых имён я могу примерить, пока не останется только одно, родное и настоящее. Зато я знаю, как зовут тебя! – кокетливо сказала девочка с лунной дорожки.
–Правда?
– Ага!.. – она радостно наклонила голову на бок и хитро прищурилась. – Какая же ты ещё маленькая и смешная для своего имени.
– Сама такая, – передразнила ты, высунув язычок.
– У-у-у! А у меня вон какой, – засмеялась она, показав тебе свой.
– Так ты пришла ко мне?
– Ага! Прости, что так хотела увидеть тебя и пришла раньше твоих желаний. Мне очень хотелось на тебя посмотреть!
– Может, поиграем во что-нибудь?
– Поиграем! Поиграем! – весело воскликнула девочка, но осеклась и сразу же посерьёзнела. – Ой, а мне ведь с тобой нельзя… Вы с папой можете и не встретиться в этой жизни и тогда не будет меня.
– Как?.. Ты…
– Ну, конечно, твоя и папина! Только для вас я и плету из лунных лоскуточков эту дорожку каждую ночь, и сегодня очень-очень захотела сама пробежаться по ней… А ещё я люблю танцевать, смотреть, сочинять, расти, рисовать, чувствовать, читать весёлые буковки… а иногда пою.
– Скажи... тебе хорошо… там?
– Не волнуйся, там, – девочка махнула ручкой на звёзды, – мне изумительно хорошо. А тебе, я знаю, не очень легко, ты почему-то часто не знаешь, что нужно, и поэтому тебе ещё много надо успеть. Вы с папой оба так заняты. У вас и времени, и места для меня пока нет. Но вы не тревожьтесь из-за меня, занимайтесь тем, что считаете важным, а я подожду. И обязательно дождусь вас! Но сейчас мне пора уходить.
– Боже, как же я хочу прижаться к тебе! – это непреодолимое желание пронзило и всё-таки вырвалось.
– Нет, мама, я не могу...
– Почему?
– Потому что нельзя прижать к себе не рождённого, – ты ведь ещё не родила меня, мамочка, – глаза девочки потухли и начали растворяться в воздухе.
Последнее, что она успела сказать, было:
– Знай, мамочка, я вас с папой очень сильно люблю!.. Сильно-сильно люблю! И буду любить…
– И я… – успела сквозь слёзы ответить ты, пока горло окончательно не свело.
Роями промчались мысли, но ни одна из них не смогла приобрести форму законченности. Рефлекторно захотелось шагнуть за ней на лунное полотно, однако, нога, почувствовав пустоту под собой, отступила назад.
Казалось, ничего особенно не менялось, только девочка растворилась в бликах лунной дорожки. Но всё вокруг как-то незаметно стало осенним. Ветерок вытянул из леса невероятно тоскливый запах опавшей листвы. По морю недоброжелательно пробежали высокие волны, небо немного нахмурилось и будто бы опустилось под тяжестью звёзд, которые перестали поблёскивать и застыли мелкими безмолвными льдинками. Гряды воинственных облаков наползли со стороны горизонта и начали медленно заволакивать небо, а сзади резко пахнуло сыростью. Мысль о возвращении пронзила голову изнутри. Вспомнилась необходимость идти в кромешной тьме, тонуть, вязнуть, выслушивать и наступать на глаза. Прошло всего лишь мгновение, а уже так неуютно и холодно. И потянув одеяло на себя, ты открыла глаза.
– Который, собственно час? – глаза сонно блуждали по комнате…
– Как рано! – и ты зажмурилась, проваливаясь в бессонную пустоту.
– Я люблю тебя, – перебирая листиками знакомых деревьев, шепчет неведомый родной голос.
– И я…
Странная штука – двусмысленность.
* * *
У меня пока нет имени.
Я не к месту, не ко времени.
Дальше вашего сознания.
Раньше вашего желания.
Прячась в лунных лоскутках,
К вам я прихожу во снах.
Ваше отражение.
Ваше продолжение.
Вы мои любимые.
Вас приму любыми я.
Скоро ли, не скоро - пусть…
В вас я верю и дождусь.
За меня не бойтесь зря -
Есть и за Луной друзья,
В звёздочки играет Свет,
Мне совсем не грустно, нет.
А пока, мои хорошие,
Гостьей званной, но не прошеной
В ваши сны я загляну
Через полную Луну.
Стройся, лунная дорожечка,
Потихоньку, понемножечку,
Между вашими сердечками,
Чтобы вместе были вечно мы.
В арифметике живой Любви
Двое в сумме - будет три...
Возрожу собою вас
Навсегда я в лунный час.