На мачтах и в мечтах наполнил паруса
До боли старый бриз желания уюта.
Брюзжание страстей в концертных голосах
Цепляет мягкий ворс иллюзий абсолюта.
На зеркале зрачков – хоругви и хурма,
Здесь в хрупкости костей – претензия на вечность,
И светский разговор о святости – тюрьма
Тому, кто простигал отчаянно безречность.
К чему бы иль кому комодный капитал?
Для талого душой, раскинувшего перья?
Нагайкою свистит расколотый бокал
Последнего «прости», прихлопнутого дверью.