Шкурка арбуза – тельняшкой. А дыня –
в желтой рогожке, заплат на заплатке.
Бывший мальчишка, будущий циник
пишет, выводит, как в школьной тетрадке
прутиком имя. С нажимом, с наклоном.
На берегу сердоликовой бухты.
Мы с ним настолько близко знакомы,
что, позавидовав, мстительно: «Ух ты!»
море швырнёт языкатой волною
резко охапки медуз нам под ноги.
Время размажет…
Имя размоет…
Рыкнет пучиной морской из берлоги.
Вёсла – под дых, оттолкнутся о скалы:
лодка отчалит ретиво, прыжками.
Что мы так долго в той бухте искали?
Вечной любви драгоценные камни?
Сколько ночей колыбельное небо
нас на волнах коктебельно качало?
Бусы из ракушек, щурясь подслепо,
за три рубля продавал у причала
старый татарин в малиновой феске.
И угощал совершенно бесплатно
дыней-колхозницей. «Ты не побрезгуй!
Кушай, возьми свои деньги обратно!»
В марево море оттенками синих,
серых, зелёных, волошинских красок
плыло в попытке невидимых линий
рано ли, поздно – достичь. Но напрасно!
В этом краю сердоликов и синих-
синих холмов! и цепей Карадага –
нет горизонта! И не было. Ныне
только бушует над рваной ватагой*
буря на море! А почка рассвета
лопнет вот-вот на макушке у пиний!
Где ты, наш Крым, наша молодость? Где ты,
бывший мальчишка, будущий циник?
*Ватага – небольшая рыболовная сеть