В высях камни плывут по воде,
Излучая по сумракам лед
Призрак мира на горной гряде
На себя же глядит, замерев
И печалью туманится гнев,
Но уже ничего не грядет
В облаках, недоступных для птиц,
Разлагаются духи комет
И глядят они вниз сотней лиц
Перед тем, как отправиться в Ад
И в сетях паутины горят
Храбрецы, чья всевечность – скелет
Простыней завязали глаза
Да и бросили спать под водой,
Как под настом там дремлет фазан
Только грифы в индиговой мгле
Видят каждую цель на земле,
Видят камни под мертвой луной
Гениальные в ужасе сны
Все бегут мимо тонких страниц
Мертвым мысли уже не нужны
Это – роспись на веках слепых
Это – песни сирен для глухих
И портреты уродливых лиц
И уже ничего не грядет
Мой печалью туманится гнев,
На холодной заре замерев
Вон мой призрак на горной гряде
Свою смерть сквозь всевечия ждет,
В летаргию уйдя на Суде
(Вечность Миру – чудовищный рот…)
Так умирает сверхреальность
В глазах безумного творца…
Пройдут мгновенья, может – эры;
Иные он узрит химеры,
Иные жизни обретет
И возродится, и умрет
И вновь, и вновь!
Теперь его воспоминанья –
Кровь;
Его стихия – инфернальность…
А Муза – Дьявол без лица.
О, прав был проклятый гадалец,
Что мне пророчил Мертвеца!
Рука перо сжимает сталью,
И вдохновеньям – несть конца.