Я тебя никогда не забуду

 
ПИСКАРЁВСКОЕ

Гранитные плиты
              на братских могилах.
              Тяжёлые плиты.
Убитые голодом,
              тысячи жизней
              здесь были зарыты.
Живые цветы...
              Их на камень кладёт
              приходящее лето.
На кромке плиты
              рядом с красной гвоздикою
              вижу конфету.

В обёртке она.
              Запелёнутый крик.
              Видно, чей-то ребёнок
под этим гранитом
              лежит незабытый
              среди погребённых.
В годину блокады
              он грезил о сладком,
              но так и не дожил
до малости этой,
              сейчас прикорнувшей
              на каменном ложе.

Гранитные плиты
              на братских могилах.
              Тяжёлые плиты.
Убитые голодом,
              тысячи жизней
              здесь были зарыты.
Нет, временем
              горечь войны не избыть:
              уж которое лето
на эту могилу приносят конфеты,
              приносят конфеты...

Ленинград, 1968



 


ВВЕРХ КОРНЯМИ

Средь косматых деревьев
в старинном кладбищенском парке,
где в ожогах земля,
где могильные камни в упадке,
вижу вербу, чьи ветви
застыли в неистовых корчах.
А под ними, в тени,
то ль воронка, то ль бывший окопчик.

Впрочем, дереву помнится
вспашка последнего боя.
Вверх корнями оно
перевёрнуто было войною.
И, земли горьковатой хлебнув,
стала корнем вершина.
Жить! Так хочется жить!
Что-то в горле моём запершило.

Калининград, 1968




22 ИЮНЯ

Что ж, время постаралось, окружив
послевоенным поколеньем ив
воронки эти – тихие озёрца.
Но мелкие осколки в глубине,
как осы, оживают по весне,
и боль взрывной волной наружу рвётся.
 
Воронки, словно кратеры, круглы,
и, вырываясь из упругой мглы,
над ними, как дымы, клубятся ивы.
А завтра самый долгий день в году,
и я всегда его явленье жду
с тревогою. быть может, и наивной.

Калининград, 1967