Я слеп. И оттого немного глух.
Меня вскормила злая птица Рух,
что в каждом безалаберном яйце
искала правду о его отце.
Я сед. И оттого немного слеп.
Моё жильё напоминает склеп,
где всякий червь – он сам и царь и бог,
едва ступив за каменный порог.
Я стар. И оттого немного сед.
Меня всю жизнь терзали тыщи бед.
Но в прошлом всё. Меня к ним не влечёт.
На эшафот взошёл мой звездочёт.
Я царь. А значит, я премного стар.
Моих всецарских шалостей угар
дымится над плитой, под коей я
не заимел достойного жилья.
Я бог. И значит я, увы, не царь.
Мой древний, в грязных трещинах, алтарь
давно не видел ни даров, ни жертв.
Вулканы здесь, увы, давно без жерл.
Я прах. В тиши дворцовых сквозняков,
что овевают царственный альков,
ношусь. И мне преградой – только дверь.
Я лёгкий пух. Я только прах теперь.
Я червь. Я ныне славлю перегной.
А было время – управлял страной.
Я глуп. И оттого премного глух.
Но всех моих птенцов вскормила Рух.