Маруся идёт по деревне.
Идёт, не поднимет глаза.
«Опять к Зинаиде Сергеевне»…
Блестит под глазами слеза.
На мужа несёт «похоронку»,
На сына вчера принесла…
Идёт и ревёт потихоньку:
«Ох, плохо на фронте дела».
Она почтальон и подруга;
И дважды сама уже мать.
Свои сыновья и супруг-то
Давно уж ушли воевать…
Прошёл 43-й. И снова
Стучится к Сергеевне в дом,
Не молвя подруге ни слова…
- Опять похоронка? О ком?
Обоих уже схоронила, -
Сергеевна ей говорит…
Но что-то в душе защемило,
И – к свечке, что ближе горит:
- Опять на Ивана, на мужа,
Уже из другой стороны…
И бьётся за окнами стужа…
Но всё же теплей стали сны.
«Ошибка какая-то в этом,
Быть может живой мой супруг…
Ведь та приходила тем летом…
А, может быть, всё-таки? Вдруг?»
Но год пролетел в ожидании,
Ни весточки, ни письмеца…
Надежды всё таяли, таяли…
Растаял сугроб у крыльца…
Победа! Победа! Победа!
Приходят с войны мужики.
Маруся походку соседа
Узнала ещё у реки.
Худющий, усталый шагает.
А грудь – до ремня в орденах!
Седой и немного хромает –
Зато на обеих ногах.
Маруся - к Сергеевне в хату.
С порога: «Иван! Зин, Иван!»
Обнявшись, заплакали бабы:
«Да что похоронки? – обман!»…
А Зина - счастливая ходит.
И сын воротился живой.
«Ты зря похоронки, выходит,
Маруся носила в дом мой…»
Не верит никто похоронкам,
Уже 45-й прошёл…
Вот только к одной почтальонке,
К Марусе, никто не пришёл.