В Сиене огненной мы не умрем,
где властвует над нами капуччино,
и верным служит нам поводырем
его не подающий беспричинно.
В Сиене облачной, в воздушной яме,
одежки неба, дырки и огрехи,
карандашу с зубчатыми краями
приказывают встать и сносят грифель.
В Сиене солнечной мы встретим тех, кто был
нам семьями, детьми, поводырями,
и свет их расходящейся толпы
архитектуру нашу продырявит.
В Сиене огненной, на раскаленном стуле,
над чашечкой, испачканной в асфальте,
мы, обживая внутренность июля,
зовемся – Фрескобальди.
И огневеем собственным лицом,
не прижимаясь к стыдному лекалу –
камзол наш шит искусным простецом,
крыт золотом и истекает алым
на фреску. И куда еще нам течь?
Намеренно хитро или случайно,
киченье наше, происки и речь
сольются в битве при монтепульчано.
И станет явным в охристой Сиене,
несущей нам кофейную цикуту,
что мы в нее играем не из денег,
но век провесть. Но улучить минуту.