Кажется, заболеваю.
Дыхание жжет ладони.
Мозг распадается на полушария
Прижаться к груди сосками.
Надпись "обережно, бурули"
Водосточные трубы обвязаны
Вёдра, миски, кастрюли
Сердцу сидеть приказано.
Улица князя Владимира,
Поцелуем спешит Саксаганского,
Подвал, обозванный "Азбукой"
Горечь старика Станиславского
Сотни шагов - не сделать
Ибо соблазн - прививка аскомою,
И будут снежинки бегать
Этой весной невесомою.
И та, что была Жадановского
Угрюмо бежит назад
Простите меня, бездомного,
Город безмолвно рад.
Шерстяного шарфа пристанище
Проза и стопки грёз
Вечные поиски капища,
В граде цементных берёз.
Кашель колотит горло
Седой сигаретный дым
Наполнит потухшее сопло
Чужие трохеи с ним.
Прости, мой невольный слушатель,
За то, что, идя по земле,
Тебя обрекаю на муки я,
Читать предрассветный бред.
Ведь всё, что кричит по полуночи,
Надеждой, болью, крестом,
И то, что даётся температурою,
Таблеткой, спиртным, рвотою, сном.
Не буду казаться ангелом,
И душ моих стройный парад
Играет извечного "Гамлета"
У дьявола-третий ряд.
Хотеть теплоты твоих пальцев
Позорно целуя других
Изгадить простейшие правила
Ромашки в руках чужих.
И не суметь вернуться
И не суметь уйти
Подвешенным телом качнуться
К Тарасовской тёмной оси.
И не жалеть оправданий,
И не беречь причин,
Жертвам партийного воспитания,
Красный пылает нимб.
В городе как на постели,
Каждый угол знаком.
Киев. Весна. Капели.
Апрель. Четвёртое. Сон.
Мои тебе поздравления.
За месяц. За год. За три.
Приедет тучная Эвора.
Споёт о большой любви.
А я доплетусь до дома
Минуя вокзал и парк
Холодного, крепкого рома
Не выдаст угрюмый шкаф.
Не выдаст он и таблетки,
Книжный дубовый граф
С тонкими статуэтками
Детский придушенный страх
Целую светлое чело,
Волос немую чернь,
Колено, руки и плечо,
Усталости слепую тень.
Не потому что я хочу.
Любви. Заботы. Ночи. Дня.
А потому что не могу
Предать. Не будучи верна.
И то, что некогда взросло
Как паразит, абсурд
Среди цемента и стекла
Даёт листву, цветка пурпур.