Три года мне было. Немного, немножко.
Я с куклой дружил, и играл на гармошке
(Игрушке, конечно). Калякал на книжке
И сказки рассказывал плюшевой мишке,
Пластмассовой Машке и серенькой кошке.
Не знал инструмента я лучше гармошки.
Грыз печку, тонул в оцинкованной ванне,
Скакал на родительском старом диване.
С рассветом вставал, засыпал тоже рано
Средь лунных полян с «Колыбельной Светланы».
Мой маленький мир был огромным, объёмным,
Суконным, печным, Пролетарским районом,
Где с красной звездой на «будёновке» синей
Шел в лавку с отцом за водой керосинной.
Шел по Слободской деревянной, крещёной,
Орудием пролетариата мощёной.
Вдоль Волги шел гордо, как витязь в былине.
Мой город тогда назывался «Калинин».
Прошло тридцать лет, так, немало, немножко,
Но я не умею играть на гармошке,
И город мой «Тверь» - твердолобый, церковный,
Стал для москалей областной, подмосковный.
И где же тот витязь в «будёновке» синей,
Что город свой чувствовал Русью, Россией –
Сидит керосинит, спивается к чёрту,
С утра воду кинет в опухшую морду,
На харю свою поглядит мимоходом –
Да, годы идут, уменьшаются годы.
А там, в отражении, в «будёновке» синей,
Мальчишка, шагающий за керосином.