я был груб, бледен, истощен, невозможен
огни того, что было вокруг, изменяли физике и заполняли грудь горошинами
я сидел под музыкой в темноте с мыслями о только двух инопланетных девушках, и нет сил
сердце стало календарем, из которого перестали вырываться листки
а ковер инсценировал прикосновение к рукам моим, в долгожданный покой
и я постепенно опустился и потолок надо мной
и потолок надо мной прощупывал голову, остатки лица прочь с лица, в сторону
он спрашивал, где и что у меня больно
как в мире нет белого цвета, так никто не знает, что такое делить поровну
настоящая девушка (та, что из сна, умерла) – она была такая плохая, такая плохая
только мне Все – равно, без комментариев
я такой глупый был один, кто не искал в ее библии кокаин
но ведь и нигде не больно теперь, меньше новостей, клетки перестали нервничать
hуй и сердце не соперники
это просто как брать свитер и видеть ее волосы и чувствовать запах всем своим основанием
просто как разрушение здания
я одел бы оранжевую куртку, каску, заполнил свитер тротилом
и взорвал бы каждую нить его впрочем hуй с ним
как я все-таки не люблю ломанное на скуку и суку, примерно, так же как не терпя
наркотики я когда-то вкалывал это в себя – говоря о ком-то, говорил исключительно про тебя
хорошо если все это было натужно, как царапать друг другу щеки
чтобы иметь фальшивый румянец
так скучать, так скучать, так скучать
можно только если ключи все еще в зажигании