***
Опять посреди непогоды
Тревожу вопросами рань:
— Зачем в лихоманные годы
Меня родила глухомань?
Зачем снеговая завеса
Не скрыла от всех навсегда
Меня, порождение леса,
Меня, порождение льда?
Зачем меня так обольщало,
Томило тоской бытие,
Веселую жизнь обещало,
А вышло почти «житие»?
Зачем, постигая безвестность,
С напрасной мечтой о тепле,
Несу я свою неуместность
По этой холодной земле?
...И слышу: — Не будет ответа.
Напрасно себя не трави.
Наложено вечное вето
На эти попытки твои.
В надежную сеть мирозданье
Сплело среди звездных систем
Бессильное взрослое знанье
И детскую муку — «зачем?».
80-е
***
Не люблю себя ни вот столько
И любить уже не берусь.
Можжевеловою настойкой
Запиваю я эту грусть.
Может быть, в разговоре строгом
Я подобного не скажу.
Может быть, за лосиным логом
Побоюсь перейти межу...
Только вспомню свое начало,
Как оно запомнилось мне:
Меня лодка легко качала
На витимской крутой волне.
Все сама за себя решала
С малолетства я на веку;
То, что строила,— разрушала,
Как собаку, гладя тоску.
Я себе и судьей и катом
Неизменно всегда была,
Так как матери или картам
Верить истово не могла.
И, ни в чем не ведая меры,
Похвалялась, что нрав таков;
Ведь чалдоны — люди без веры
Испокон веков.
Отчего ж мне тягостно ныне
Озирать перепутья те
В леденящей этой пустыне,
В ослепительной красоте?
80-е
***
Молодые песни перепеты,
А о новых я не хлопочу
И совсем про давние рассветы
Вспоминать сегодня не хочу.
Что мне думать про свое начало?
Все равно уже не прояснить
Суть того, что тело укачало
И сумело душу подменить.
Что мне думать о своих убытках?
День сегодня бархатисто-мглист,
Снег, как на рождественских открытках,
Невозможно мягок и пушист.
Что мне думать о своих потерях?
Нынче мир по-новому богат,
Нынче птицы в розоватых перьях
Оттого, что близится закат.
Что мне думать о своих утратах?
Скоро, оттого что ночь слепа,
Заблудившись в именинных датах,
Оборвется белая тропа.
Несомненно, жизнь идет на убыль.
Несомненно, жизнь не удалась.
Но ведь оттого и сохнут губы,
Что в свой срок нацеловались всласть.
80-е
***
Так-то вот, не поздно и не рано,
Только все равно не в час, не в срок
Девочка сибирская Светлана
Встала на бревенчатый порог.
Так-то вот, не коротки, не длинны,
Только все равно не той длины
Распустились волосы, повинны
В том, что в них не видно седины.
Так-то вот, не бледно и не ало,
Неприметно губы расцвели.
Было это много или мало
Для моей прадедовской земли?
Видно, мало, потому что много
Вырастало у нее таких,
Начинавших срок пути земного
С перепутьев узких и глухих.
Только света, что в родном оконце?
Но мои глаза давно не те,
Ведь они повыцвели на солнце,
Ведь они померкли в темноте.
Памятуя о любви дочерней,
Не пытаюсь память истребить,
Чтоб округу в серебре и черни
Заново уже не полюбить...
80-е
***
Позабыв на часок про закаты
И про след свой на зыбком песке,
Я достану забытые карты
И раскину на пестром платке.
И опять, доверяясь надежде,
Я закрою на правду глаза.
Ведь согласны служить мне, как прежде,
Все четыре бывалых туза.
Ведь в послушном рисованном мире,
Как положено, встав у руля,
Неразлучны со мной все четыре
Незабвенных моих короля.
Знаю все я, что мне они скажут,
«Да» ответят они или «нет»
И какой они выход укажут
Мне оттуда, где выхода нет.
«Полно, полно, ведь все оно минет,
Все промчится, пройдет, пролетит,
Тяжесть камня с души твоей снимет
Да и рученьку позолотит.
Да и рученьку... Перстень игриво
Самоцветом на пальце сверкнет,
И неведенья льстивое диво
К подобревшему сердцу прильнет.
И тогда у черты этой самой,
Что теряется где-то во мгле,
Королевой, червонною дамой
Напоследок пройдешь по земле».
80-е
***
Девушек на выданье повыдали.
Полевые травы отцвели.
Из колоды родичи повыпали,
Красной масти дамы, короли.
У былого в неуемной власти,
Черною воспитана порой,
Нагадалась я на черной масти,
Черною натешилась игрой.
Словно спала с глаз моих завеса,
Дальние настигли голоса:
Полоса порушенного леса —
Твоего везенья полоса.
Что же мне, запутавшись в азартах,
Согласиться с тем, что жизнь — обман,
Что она — гадание на картах,
Вымысел девицы Ленорман?
Что она — натеки на эмали
Яркой синевы и черноты,
Что давно уста мои устали
Утешать недолгие цветы?
Соглашусь. Ведь сладкою отравой
Будущее больше не манит.
Над седою вянущей отавой
Колокольчик счастья не звенит.
80-е
***
Проклиная дурную погоду,
Рукодельные злые моря,
Я войду в эту стылую воду,
В эти тусклые дни ноября.
Отразившись в реке безотрадно,
Безотрадно взглянув в небеса,
Я пойму, что меня безоглядно
Покидает былая краса.
Что меня покидает богатство,
Не суля утешенья взамен,
Что бессильно мое ретроградство
Перед этой ордой перемен.
Что напрасна попытка укором
Разогнать неминучую тень,
Удержать над российским простором
Золотой остывающий день.
Что пора как свое пораженье
Этот сумрак принять неживой,
Где листвы облетевшей круженье
Словно нимб над моей головой.
80-е
ШАЛЬ
Покуда слова не лишали,
Покуда речь моя слышна,
Хочу поговорить о шали,
Которая теперь черна.
Я и сама почти забыла,
Как позабытую весну,
Что за цветы ее любила,
За алость и голубизну.
И не на ком-то и не где-то —
В родимой русской стороне
На мне та шаль была надета
Как дань прекрасной старине.
И узкие сгибались плечи
Под грузом радужных цветов,
И странно раздражали речи
О радостях иных миров.
А мир мой в благовесте раннем,
Что после — шага не прощал,
Еще не обижал, не ранил,
А лишь сулил да обещал.
Еще судьба меня хранила
И не были глаза пусты...
Когда и где я обронила
С цветастой шали все цветы?
80-е
***
Ни покрышки тебе, ни дна,
Измотавшая вдрызг дорога...
Почему, коль здесь не нужна,
У родного томлюсь порога?
Почему родному огню,
Несмотря на звездные знаки,
По-собачьи верность храню
Я, рожденная в год Собаки?
Прикипела и притерпелась
Под тоской ночной пелены...
Может, я белены объелась,
Сладковатой злой белены?
За глубоким стоящий логом,
Под укрытьем тайги густой,
Дом родной окружен заплотом,-
Доски метра в три высотой.
Заигралась собачья доля...
Заперт крепко в заплоте лаз.
А из поля
Не сводит воля
С маеты моей волчьих глаз.
80-е
***
Зимней порой
В бездне ночной
Дьявол с луной
Словно брат с сестрой.
Что мне до брата?
И что до сестры?
Все — без возврата.
И все до поры.
В бездну ночную
Сонно гляжу.
Вижу иную
Даль и межу.
Слышу иное —
«Слово и дело».
Сердце больное
Вновь оробело.
Я нелюдимство
Выпью до дна,
На двуединство
Осуждена.
Слово — вначале.
Дело — за ним.
Станут печали
Делом моим.
Встанет работа
В мертвом дому.
И оттого-то,
И потому:
Зимней порой
В бездне ночной
Дьявол с луной
Словно брат с сестрой.
80-е
***
Под грузом небылиц
Воспоминанья зыбки.
В них — сотни разных лиц
И ни одной улыбки.
Я мимо прохожу.
Они меня не видят.
В том радость нахожу,
Ведь значит — не обидят.
И тем стократ острей
Сам смысл существованья,
Что средь толпы людей
Не стою я вниманья.
Не стою суеты,
Родимая сторонка,
Я — выплеск немоты,
Я — бабочка-поденка.
А счастье мне дает
С завидным постоянством
Невидимый полет
Над видимым пространством.
80-е
***
Чем ярче и светлее день,
Чем день вокруг ясней,
Тем мне виднее эта тень,
Тень матери моей.
Она скользит вон там вдали,
Над темными лесами,
Переплетясь с травой земли
Седыми волосами.
Ее прозрачные глаза
Пусты и неподвижны,
Как в наших храмах образа,
И столь же непостижны.
Но та, что в муках умерла
Весеннею порою,
Теперь реальней, чем была,
Когда была живою.
Так к пепелищу нам ключи
Подсовывает память.
Так мысль о пламени свечи
Подчас сильней, чем пламя.
80-е