Жаркий день в Бухаре. Суховей
и мечети подобны барханам.
Бархат жажды всё глаже, нежней
и всё выше барханов шиханы.
Побережье Аму, как мираж,
далеко – не дойти, не доехать
и не вынести жажды поклаж.
Только гулкое слабое эхо
слышно. Словно шумит водопад.
Это небо стекает широким
непрерывным потоком. Я рад,
и глотаю его каждым оком…
Вспоминаю о милой Адюль
и о сладких, как мёд, поцелуях,
что дарила мне в этот июль.
Небесам вековечным хвалу я
вознесу за цветочек-Адюль,
за румяные щёчки, за губы,
за глаза с глубиной Иссык-Куль
и за стан с красотою сугубой.
Небо ближе и дальше жара…
Я Адюль обнимаю в прохладе
древних туй у ограды двора.
Здесь Амир (ах, пусть будет неладен!)
«Эй, Амир, уходи, не шучу.
Уходи, а не то…» Исчезает.
Я хватаю руками арчу,
небо хладом меня обвивает.
Прибывает песок, как вода.
Пробегают в пустыне джейраны.
Не услышать мне жаркое «да»…
Кровь струится под сердцем из раны.