Глава VI
В Стаймаузе было много гостиниц, даже слишком много. Фермеры обычно оставляли своих лошадей в "Блэк Бул"(«Черном быке») или в "Хоз энд Фэриер"(«Лошади и Кузнице»), а рыночные торговцы предпочитали "Пиг энд Висэл"(«Свинью и Свисток»).
На углу Фо-стрит была еще одна гостиница, которая называлась "Краун энд Анкор"(«Корона и Якорь»). В ней чаще всего останавливались моряки, некоторые из них слонялись у двери, засунув руки в карманы. Один моряк в синем свитере прохаживался на другой стороне дороги, пристально глядя на Робинсона.
«Привет, поросенок! Тебе нравится нюхать табак?» – сказал он.
Если у Робинсона и был недостаток, то только один: он не мог сказать «нет» даже ежу, который воровал яйца. На самом деле от понюшки табака Робинсон делался просто больным. Но вместо того, чтобы сказать: «Нет, спасибо, мистер» – и идти по своим делам, он зашаркал ногами, прикрыл один глаз, наклонил голову набок и хрюкнул.
Моряк вытащил роговую табакерку и дал маленькую щепотку табака Робинсону, которую тот завернул в клочок бумаги, намереваясь отдать табак тете Доркас. Затем, чтобы не показаться неучтивым, Робинсон предложил моряку леденец на палочке.
Если Робинсон не любил нюхать табак, то его новый знакомый не имел ничего против леденцов. Он пососал леденец, потрепал Робинсона за ухо и сказал, что это хорошо, что у него пять подбородков. Он пообещал отвести поросенка в магазин, где продаются семена капусты, но сначала он попросил оказать ему честь и посетить судно, занятое перевозкой имбиря, которым командует капитан Барнаби Бучер. Судно называется "Паунд ов Кэндлз"(«Фунт свечей»).
Робинсону не очень понравилось название. Оно напоминало ему о масле, сале, о потрескивании огня и приготовлении бекона. Но он позволил себя увести, застенчиво улыбаясь и идя на цыпочках. Если бы Робинсон знал... если бы он только знал! Ведь этот человек был судовым коком!
Когда они свернули с Хай-стрит в узкий крутой переулок, ведущий к гавани, старый мистер Мамби с тревогой в голосе окликнул поросенка из двери своего магазина: «Робинсон! Робинсон!» Но за шумом телег поросенок его не услышал. Очередной покупатель, вошедший магазин, отвлек его внимание, и мистер Мамби забыл о подозрительном поведении моряка, иначе бы из-за расположения к семье поросенка, он послал бы Типкинса за Робинсоном, чтобы тот привел его назад. Как бы то ни было, мистер Мамби оказался первым человеком, кто дал полезную информацию полиции, когда Робинсона начали искать. Но было уже слишком поздно.
Робинсон и его новый друг спускались вниз к гавани по крутой и скользкой лестнице. Поросенок оступился и, наверное, упал бы, если бы моряк любезно не подхватил его. Они пошли по причалу, взявшись за руки, и у окружающих это вызывало неудержимый смех.
Робинсон оглядывался вокруг с большим интересом. Прищурясь, он смотрел на ступеньки, которые вели вниз, он видел их, когда тети брали его с собой, и они въезжали в Стаймауз на телеге, запряженной ослом, но Робинсон никогда не рисковал спускаться по ним, потому что моряки были грубыми и держали возле своих судов рычащих терьеров, которые всегда были начеку.
В гавани было много судов, и шум и суматоха были такими же, как и на рынке. С большого трехмачтового судна, которое называлось «Гоулдлокс»("Золотое руно"), выгружали апельсины, а дальше вдоль причала курсировал маленький бриг, который назывался «Литл Бо Пип»("Малыш") из Бристоля. Его загружали тюками с шерстью, которая принадлежала овцам Юхемптона и Лэмбвэзи.
Старый Сим Рэм с колокольчиком на шее и большими изогнутыми рожками, вел счет тюков с шерстью. Каждый раз, когда стрела подъемного крана раскачиваясь, брала захватом кипу шерсти и опускала ее в трюм, шурша веревкой, перекинутой через шкив, Саймон Рэм кивал своей седой головой. Звенел звонок «тинкл-тинкл-тонг», и он хрипло блеял.
Он хорошо знал Робинсона и, конечно, должен был предупредить его об опасности. Он часто проезжал Пиггери Поркамбер, когда ехал вниз по переулку в своем кабриолете. Но к причалу был обращен его слепой глаз, и он нервничал, оттого, что запутался в подсчетах: тридцать пять тюков с шерстью были подняты на борт судна или только тридцать четыре.
Поэтому он не спускал своего единственного зрячего глаза с кип и считал метки на своей палке: следующая кипа – метка тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь. Он надеялся, что, в конце концов, все сойдется.
Его короткохвостая пастушья собака Тимоти Джип тоже была знакома с Робинсоном, но Тимоти был очень занят, он наблюдал за схваткой между эрдельтерьером матроса с угольщика «Марджери До» и испанским догом с судна «Гоулдлокс». Никто не обращал внимания на их рычание и грызню, которые закончились падением обеих собак с причала в воду. Робинсон жался поближе к моряку и крепко держал его за руку.
«Паунд ов Кэндлз» оказался большой шхуной, недавно покрашенной и украшенной флажками, значение которых Робинсон не понимал. Оно стояло у внешнего конца причала. Вода билась о борт судна, натягивая толстые канаты, которыми оно было пришвартовано к причалу.
Команда занималась размещением груза на борту и тянула канаты под руководством капитана Барнаби Бучера, худощавого, загорелого до черноты моряка с резким голосом. Он стучал по грузам и ворчал; часть его замечаний была слышна на берегу. Он говорил о буксире "Си Хоз"(«Морской конек»), о весеннем половодье, и дующем сзади северо-восточном ветре, о пекаре и свежих овощах, и – «чтобы отправиться точно в одиннадцать, к тому же разрубленная туша...», – внезапно он резко остановился, и уставился на кока и Робинсона.
Робинсон и кок прошли на борт по шаткому трапу. Когда Робинсон ступил на палубу, он оказался лицом к лицу с большим желтым котом, который начищал ботинки черным гуталином.
Кот замер от удивления и опустил щетку. Он начал мигать и строить странные гримасы Робинсону. Раньше Робинсон никогда не видел, чтобы коты вели себя подобным образом. Робинсон подумал, не заболел ли он. Но кок бросил в кота ботинок, он убежал и забрался повыше на снасти. Робинсона кок очень приветливо пригласил спуститься в каюту, чтобы полакомиться кексами и сдобными булочками.
Не знаю, сколько кексов съел Робинсон, но он их ел и ел, пока не уснул. Спал он до тех пор, пока его табурет не дал крен, как говорят моряки, и Робинсон не свалился и не закатился под стол. Одна сторона каюты качалась вверх до потолка, другая – вниз до пола. Тарелки скакали по столу, слышались крики и удары, грохот цепей и другие нехорошие звуки.
Робинсон поднялся, чувствуя боль от удара. Он забрался по трапу на палубу и завизжал от ужаса! Повсюду вокруг судна плескались большие зеленые волны; здания на причале стали похожими на кукольные домики, и высоко вдали от моря, за красными утесами и зелеными лугами, он увидел ферму Пиггери Поркамбер, которая была не больше почтовой марки. Маленький белый участок в саду был бельем тети Поркас, которое она разложила на траве, чтобы отбелить его на солнышке. Поблизости дымил черный буксир «Си Хоз», покачиваясь на волнах. Команда буксира наматывала трос, который только что сбросили с «Паунд ов Кэндлз».
Капитан Барнаби стоял в носу своего судна, он что-то громко кричал капитану буксира. Матросы тоже кричали, тянули канаты и поднимали паруса. На всех парусах судно помчалось по волнам, и дохнуло морем.
Что касается Робинсона, то он метался по палубе как обезумевший, вопя пронзительно и громко. Раз или два он поскользнулся, поскольку палуба была накренена, но он все равно бежал и бежал. Постепенно его визги превратились в пение, и вот, что он пел:
«Бедный поросенок Робинсон Крузо,
Его отправили в плаванье как груз.
О, неужели он домой больше не вернется?
Бедный, бедный, Робинсон Крузо»
Моряки смеялись, пока Робинсон не спел свою песню приблизительно в пятидесятый раз и не свалил несколько моряков, мечась у них под ногами, тогда моряки сердито заорали. Даже кок перестал быть любезным с Робинсоном, наоборот, он стал очень грубым. Он сказал, что если Робинсон не перестанет петь, он превратит его в свиные отбивные.
Робинсон потерял сознание и упал на палубу «Паунд ов Кэндлз».