Девушку невинную на костре сжигали,
В страшном преступлении ложно обвиняли.
В самом центре площади, где дева та была,
Набралась зевак прохожих целая толпа.
Плакала дева, монахи смеялись,
Люди тихонько к костру приближались,
Тыкали пальцами, камни кидали
И на подол ее платья плевали.
Дева хотела воздеть к небу руки.
Шепот молитвы проклятия звуки
Ей заглушали. И руки веревкой
К столбу за спиною прикручены ловко.
Надо заставить умолкнуть толпу.
Главный судья им рукою махнул.
Задан вопрос от святой инквизиции:
«Ты убивала?». Крик - «Нет! Не убийца я!»
Дева рыдала, но судьи, не веря,
Хворост поджечь повелели скорее.
Вспыхнул огонь, ее платья коснулся…
Один из монахов вдруг отвернулся.
Девушки крик разрывал ему душу,
Монах убегал, закрывал себе уши,
Тысячи раз он к костру возвращался,
Правду же людям открыть он боялся.
Плача, монах тот стоял пред огнем,
Воспоминания путались в нем:
Солнечным утром у церкви дверей
Первый раз в жизни он встретился с ней.
Солнечный лучик играл в волосах,
Солнце блестело в небесных глазах.
Монах молодой, увидав, удивился:
Ангел пресветлый на землю спустился.
Глядел на прекрасную он вновь и вновь.
В сердце неопытном зрела любовь,
Что не отпустит своих цепких рук.
Сколько двоим принесет она мук!
Грешную выбрал, монах, ты дорогу.
Ее полюбив, позабыл любовь к Богу.
Дева земная тебя покорила,
И благодати навеки лишила.
Юный монах был удал и пригож.
Девичье ж сердце вовек не поймешь.
Чтоб ни твердили ей церковь и мать,
Стала монаха она привечать:
Бросит улыбку в ответ его взгляду,
Молитвенник свой обронить была рада,
Чтоб поднял монах и ей протянул,
И слово о встрече на ушко шепнул.
В саду возле дома ее повстречались,
Их тайные встречи не день продолжались.
Хоть близко, вдвоем, не решались они,
От слов перейти быстро к делу любви.
Тела их чисты, как и души обоих.
Не знали они - поджидает их горе.
Поклонник той девы, влиятельный граф,
Увидев вдвоем их, помчался стремглав
В сад тот за ними и спрятался рядом.
За каждым движеньем ее следил взгляд.
Нежная шейка, нежные ручки…
«Ох, и задам же монаху я взбучку!»
Вышел к ним граф, слов от страха лишив,
За рукоять свою шпагу схватив,
Вынул из ножен и кинулся в бой.
Монах, да пребудет создатель с тобой!
Дева от страха тотчас закричала
И на траву без сознанья упала.
Крики услышав, отец прибежал,
Рядом от ран и монах тут упал.
Граф разъярился, махая клинком,
Девы отца он пронзил острием.
Видит: убитый, и ранен монах.
Граф же сумел удержаться в руках.
Живо позвал он своих пару слуг.
Бедный отец испустил уже дух.
Шпагу свою деве в руку вложил,
Монаха ж, что рядом валялся без сил
Велел отнести подальше отсюда.
Чтобы скорей оправдаться от блуда,
Граф к отцам церкви тотчас поспешил
И о случившемся им доложил.
Он, видишь, мимо шел дома девицы,
И вдруг ужасный (ну надо ж случиться)
Крик услыхал и помчался туда.
Там же уже разыгралась беда.
К грешной девице явился юнец,
Любовные планы порушил отец.
Проклятая, чтобы спасти подлеца,
Шпагу вонзила в спину отца.
Нагло он врал, но поверили графу.
Тут только казнь, не спастись одним штрафом.
Деву в темницу. Костер уж сейчас,
Граф же в толпе, не опустит он глаз.
В жизни стыда этот граф и не ведал,
Совесть свою он давно уже предал.
Бедный монах же в слезах утонул:
Верят охотно деньгам, не ему.
Больше не в силах те муки терпеть,
Влюбленный решил вместе с девой сгореть.
Прыгнул в костер, обхватил ей колени.
Толпа же на это взирала, не веря.
Площадь кишела, как сборище гадов.
Влюбленный с любимой теперь были рядом.
Пройдя испытания болью, запретом,
С легким дымком улетят души к свету.
Покинут они мир разврата, порока,
И там, где нет зла, от мира далёко –
Два ангела верных и светлых в чертоге
Будут правде служить у великого бога.