Розовато-нежными утрами
Я спускалась в тихий, сонный парк,
Целовалась с лёгкими ветрами,
Пробегала под покровам арк.
...Белый мрамор, спящие фонтаны,
Дремлющего моря синева,
Разливные зорькины румяна,
Ощущенье взора Божества.
Гладила стволы гигантов кедров
И искала шишки их в траве,
Мир Природы был радушным, щедрым,
Слышались приветствия в листве.
Белых роз повисшие головки
Распевали о моей весне,
Я по лестницам сбегала ловко,
Радость силы придавала мне.
* * *
Любимые, укромные места...
Ливадия... Вот здесь я под секвойей,
Под кедрами опять брожу одна.
Бассейнов двух вода здесь нечиста,
Скамейка вся засыпанная хвоей,
И крики птиц, и снова Тишина...
...На повороте слышу моря шум,
Душе легко от чистых светлых дум.
* * *
Я – кедр, я родом из Ливана.
Столетий испарился дым,
Как принял семя великана,
Меня, благословенный Крым.
Капризный саженец, я встретил
Дуб вековой. Сдружился с ним.
Он рассказал о крымском лете,
О вёснах, о коварстве зим.
Дуб видел море. О прибое,
О штиле говорил старик,
О стёжке, вышитой луною,
О том, как этот мир велик.
Я любовался пышной кроной,
В которой были гнёзда птиц,
Дуб прикрывал их благосклонно,
Любил и соек, и синиц,
Терпел и дятла стук и дыры,
Ведь дятел от беды спасал –
Нутро кромсал червяк-проныра,
Он был как врач. Дуб это знал.
Любил он белочек игривых
И бабочек, и муравьёв,
Им подставлял ветвей извивы,
Дупло - для мудрых важных сов.
Мне открывал лесные тайны:
«Загадочна моя страна.
Посажён ты здесь не случайно,
Узнай же наши имена.
Служить нам надо человеку,
Между собой дружить должны.
Семьёй единой век от века
Живём, смирения полны.
Услышишь наши ты беседы,
Узнаешь с нами зной, мороз,
Дожди, пожар, иные беды.
Ты наш теперь, будь чист и прост.
Твои сестрицы ель с сосною
И туя, строгий кипарис,
А также бабушка секвойя -
Родня твоя здесь – оглянись.
Цветы свисают над дорогой,
Даря прохожим аромат.
Седого скального отрога
Вдруг - каменистый водопад.
Величье, строгость и покой.
Безбрежность синевы морской.
Я вижу волн неугомонность,
Их быстрый шёпот берегам,
Тоски седой сине-зелёность,
Покорность небу и ветрам.
И в то же время ропот, вздохи,
Величие и грязи крохи».
Я полюбил беседы с дубом,
Его величественный шум,
Он добрым был, он не был грубым,
Делился щедро светом дум.
Я был открытым и весёлым
И полюбил поток лучей.
Жужжали надо мною пчёлы
Смеялись дружно: «Чей ты? Чей?»
Но вдруг пахнуло холодами,
И не ласкал дождь, а хлестал,
И почему-то ветер с нами
Тепло как прежде не играл.
Листы деревьев пожелтели,
Багрянцем загорелся клён…
Но не менялись сосны, ели…
Был переменой поражён.
Что это? «Осень»,- отвечали
Мне и деревья, и кусты,
Ветра одежды их срывали.
«Не бойся! Зелен будешь ты, -
Шептали тихо сёстры, братья, -
И на зиму не снимешь платья».
Как изменилось всё в округе –
Лес Ливадийский поредел.
Кедрёнком - оказался в круге
Древесных оголённых тел.
Гигант спокойным был и строгим,
Звенела ржавых листьев медь:
«Страна лесная на пороге
Зимы. Нам надо потерпеть.
Уснут осины, липы, вишни.
А ты? Ты будешь зеленеть.
Твоя родня и лавровишни
Красой своею будут греть
Сердца людей, сюда зашедших.
Они вечно зелёных чтут.
Я засыпаю… Зим ушедших
Так много пережил я тут».
Пришла зима. Снежинок белых
Я видел танцы, красоту,
Лесных ветвей оледенелых
Услышал звон и хрипоту.
Деревьев слушал разговоры
Мечтою о весне жил лес.
Он ждал тепла и птичьи хоры
И светосиневу небес.
Я видел снеговые шапки,
Туй белоснежные шары.
Бывало грустно всем и зябко,
Спасали хвойные шатры
Сестриц моих кедровых сосен,
От нападений злых ветров…
С тех пор прошло немало вёсен,
Я помню первой нежный зов,
Волос земли убор зелёный,
Глаза цветов, жужжанье пчёл,
Как лес ликующий, стозвонный
Под солнечным теплом расцвёл,
Как дуб зашелестел листами,
И снова мудрости учил,
Но с бурей налетело пламя,
Огонь богатыря спалил.
Со стоном рухнул друг великий.
И гром гремел, и лес стонал,
Во мраке жалкий, многоликий,
Его свет молний озарял.
Три дня стихия бушевала,
Я чудом выжил, но вокруг
Соседей множество не стало,
И горечь я узнал разлук.
Метались птицы с криком сиплым,
Не находя родных птенцов,
Их гнёзда с детками погибли,
Но долго продолжался зов.
Летели осени и зимы,
Я укреплялся, подрастал,
В семье лесной неутомимой
Своим я очень скоро стал.
И, наконец, увидел море,
Восходы и закаты ждал,
Любил улыбчивые зори
И красоту прибрежных скал.
Морских чешуек перелив…
Блеск лунный, тишина…
Лучисто косы распустив,
Купается луна…
Под шёпот золотой волны
Плывут ночные грёзы…, сны…
Мне стал и дорог и понятен
Лесной трудящийся народ,
Я открывал свои объятья
Для птиц. Им был потерян счёт.
Признаюсь по секрету я -
Любил всех больше соловья.
Заслушавшись небесным пеньем
По вечерам в тиши лесной,
Испытывал души волненье,
(Да, мы наделены душой).
Полёты белочек по веткам
И хоры птичьи, дятла стук…
Звук поцелуя из беседки…
Друзей моих широкий круг.
А рядом с пнём гиганта леса,
Которого огнь бури сжёг,
Сынок рос, молодой повеса -
Красивый, радостный дубок.
Ветров морских любил он ласки,
От них, весёлый, трепетал.
Рассказывал лесные сказки
Ему я, старца вспоминал.
Ночами часто мы шептались,
Под любопытною луной.
Столетья краткими казались,
И забывались стужа, зной.
Однажды подошла старушка
С зеленоглазой внучкой к нам,
Весёлой, резвой стрекотушкой:
«Прислушайся к живым цветам, -
Сказала бабушка, - деревья
О многом могут рассказать.
Они, как ты, живут, взрослея,
Старайся сердцем их понять».
И вспомнил я седую даму,
Девчушкой видел я её,
Капризной, пылкой и упрямой,
Весёлой, доброй… Вспомнил всё.
Под тенью пышной хвойной кроны
Как пела девушкой она,
Задумчивой была, влюблённой,
Была рассеяна, грустна.
Казалось, понимала что-то
Из наших шёпотов, бесед,
Жалела, плакала о ком-то,
Кормила птиц, спасла от бед
Птенцов, вернув гнездо на место,
Водою залила костёр,
И долго слушала оркестры
Лесной страны и птичий хор.
Как быстро пробежало время,
Стареют люди на глазах.
Взошло, взошло людское семя,
Род будет жить её в веках.
Приход ко мне их не случайный,
Любви, общенья ждут они,
Ждут миг проникновенья в тайны.
Прильни ко мне, дитя, прильни!
Раскрой сердечко! Слушай! Слушай!
Редеет, засыхает лес,
Нет рук людских, мелеют души,
Как будто в вас вселился бес.
Уродуют нас, жгут, ломают,
Лишают птиц, зверей жилья.
Того, несчастные, не знают,
Что мы - единая семья.
«Им бросил шишку кедр могучий».
«Настюшка, это дар, смотри!
Какой сегодня день везучий!
Орешки-семена внутри!
Мы посадить теперь сумеем
В лесу кедровую аллею.
Здесь будет Ливадийский парк,
Фонтан, беседки, своды арк…».
Ловил я жадно эти речи.
Светилась вера в их глазах.
Собралось тут же птичье вече,
Решили - Парку быть в веках!
Ручьи звенели, пели птицы,
Весть быстро облетела лес.
Играли алостью зарницы,
Торжествовала глубь небес.
Эпилог
Ах, зарос наш парк,
Здесь – вороний карк.
Нет сердечных рук,
Стон земли от мук.
Деньги всё в мешках,
В потайных местах,
Иль на ветер – влёт.
Русских кто поймёт?
Новых нет дворцов–
Крымских жемчугов
Скоро сотню лет –
Лишь разрухи след.
Ох, душа болит,
В ней печаль и стыд.
* * *