Арабская притча
Через пустыни Сирии,
А может быть, Алжирии,
Соседних ли окрестностей, где засухе простор,
Держал дорогу Сэмюэл,
И вёз пророка Кэмюэл,
С гримасой недовольною сварливый дромадёр.
Животное мятежное,
Он вёл себя невежливо:
На землю скинул груз; покой пустыни огласил
И воплями, и визгами,
И с целью явно низкою
Он шею в кольца скручивал, лягался, что есть сил.
Тут молвил кроткий Сэмюэл:
"Тебе бы всыпать, Кэмюэл,
А я тебя, мошенника, оберегал, любя.
Ты, образец коварности,
Не знаешь благодарности.
Хотел бы знать я, что за муха тяпнула тебя".
Ему ответил Кэмюэл:
"Я понимаю, Сэмюэл,
Что я подлец, и что урод - прости меня, пророк.
Но это одиночество!
И никакого общества!
А были б здесь товарищи, я б не был одинок".
"Ага", - пророк с улыбкою,
Лукавою и зыбкою:
"Тебе нужна компания? Я вижу. Ну, раз так,
Мы сотворим компанию
Тебе со всем старанием.
А ну-ка, быстро"! И рукой волшебной сделал знак.
И надо же! Из воздуха
Нелепый слепок образа,
А именно, верблюдицы, по волшебству возник.
Вполне анатомический,
Был вид её комический,
То есть верблюда нашего точнёхонький двойник.
На чудное видение
Глазея в потрясении,
Нашёл её верблюд - большой знаток прекрасных дам -
Смешной до невозможности.
И по неосторожности
Так ухмыльнулся, что порвал губу напополам.
Из-за верблюда вредного
Его потомки бедные
Живут с губой разорванной - им нет судьбы иной.
И это вот явление
Тому предупреждение,
Кто злобно и безнравственно смеётся над женой.
***
The Legend Of The First Cam-u-el: An Arabian Apologue
Across the sands of Syria,
Or possibly Algeria,
Or some benighted neighborhood of barrenness and drouth,
There came the Prophet Samu-u-el
Upon the Only Cam-u-el –
A bumpy, grumpy Quadruped of discontented mouth.
The atmosphere was glutinous;
The Cam-u-el was mutinous;
He dumped the pack from off his back; with
Horrid grunts and squeals
He made the desert hideous;
With strategy perfidious
He tied his neck in curlicues, he kicked his paddy heals.
Then quoth the gentle Sam-u-el,
“You rogue, I ought to lam you well!
Though zealously I’ve shielded you from every
grief and woe,
It seems, to voice a platitude,
You haven’t any gratitude.
I’d like to hear what cause you have for doing
thus and so!”
To him replied the Cam-u-el,
“I beg your pardon, Sam-u-el,
I know that I’m a Reprobate, I know that I’m a
Freak;
But, oh! This utter loneliness!
My too-distinguished Onliness!
Were there but other Cam-u-els I wouldn’t be
unique.”
The Prophet beamed beguilingly.
“Aha,” he answered, smilingly,
“You feel the need of company? I clearly under-
stand.
We’ll speedily create for you
The corresponding made for you –
Ho! Presto, change-o, dinglebat!” – he waved a
potent hand,
And lo! From out Vacuity
A second Incongruity,
To wit, a Lady Cam-u-el was born through magic
art.
Her structure anatomical,
Her form and face were comical;
She was, in short, a Cam-u-el, the other’s counter-
part.
As Spaniards gaze on Aragon,
Upon that Female Paragon
So gazed the Prophet’s Cam-u-el, that primal
Desert Ship.
A connoisseur meticulous,
He found her that ridiculous
He grinned from ear to auricle until he split his lip!
Because of his temerity
That Cam-u-el’s posterity
Must wear divided upper lips through all their
solemn lives!
A prodigy astonishing
Reproachfully admonishing
Those wicked, heartless married men who ridicule their wives.
by Arthur Guiterman