1.
С улицы в окна тянет густой прохладой.
Темная зыбь дымится над ржавью крыш.
Вот наважденье! Что ты со мной творишь?
Я поступлюсь Египтом, Римом, Элладой,
если мне будет позволено только лишь
видеть тебя!.. Стоят облака аркадой
над пропастью, в которую как ни падай -
не долетишь... В предгрозовую тишь
страсти острее. Это - распад основ.
Вещи теряют форму, как тени снов.
Призраки бродят - и проку нет удивляться.
Перед дождем простой перестук часов
замысел вечности мне перескажет вкратце.
В воздухе слышен некий беззвучный зов.
2.
В воздухе слышен некий беззвучный зов-
это меня окликают из подворотен
прежних столетий. Скинувши пару сотен
весен, я облетаю вкруг полюсов.
Город - словно комета на повороте.
Будущий дождь не возводит себе лесов:
он пробует силу красок и голосов,
вершины крон серебря, по листку, по ноте.
Ложи гудят, а гость еще не готов:
запаздывая наподобие поездов,
он пока размышляет про все на свете.
Кто его знает, больно уж нрав резов -
может плюнуть и ускользнуть... Но ветер
в пользу дождя склоняет чашу весов.
3.
В пользу дождя склоняет чашу весов
небо - оно как будто ведет интригу,
будто на главной странице открыли Книгу
Бытия, и видно с ее высот,
какое предназначенье году и мигу
отведено, что сгубит нас и спасет,
кто мы такие с тобой, и куда несет
судьба аполлонову огненную квадригу.
Значится в этой книге, зачем вплела ты
нити в сюжет, значатся в книге даты
всего, что с нами было, что суждено,
всего, что будет наградой или расплатой...
И, как по тексту, нынче стучит в окно
ветер: "Готов к отплытью корабль крылатый! "
4.
Ветер. Готов к отплытью корабль крылатый.
И буквы на борту рассмотреть легко:
"Адмирал Нахимов" или "Арго"...
Мы становимся старше с каждой утратой,
с каждым дождем. Теперь мы так далеко
от прежних нас, как будто в чем виноваты...
А кто матросы - ангелы иль пираты:
тайна, туман, слоистое молоко...
В этом мире из четырех углов
пусть прорубит суровый топор Петров
хотя бы фортку в природу предгрозовую.
И я увижу хрупкий, словно стекло,
мир, что наспех сшит на нитку живую...
Словно вправду: поэзия - выше слов!
5.
Вероятно, поэзия - выше слов.
Если даже строки диктует Муза,
то, должно быть, слова для нее - обуза.
Смутен свет ее. Воздух ее лилов.
Ей бы сводить влюбленных, ковать бы узы,
ей бы ( как только зеленью замело
город), расправив трепетное крыло,
сны на нить нанизывать, словно бусы,
ей бы над перекрестком моим распятым
в срок рассыпать и прятать в небе лохматом
эльмовы огни фонарям в ответ,
лить бы в чаши разлук цикуту Сократа...
Ну, а поэт... А, собственно, что -поэт?
Лошадь поэта вечно приходит пятой.
6.
Лошадь поэта вечно приходит пятой.
Чаще - с конца. Воистину, рок над ним!
Поэт хорош особо, когда гоним.
Дурной из него визирь и плохой глашатай.
Чего бы он ни коснулся - все в прах и в дым.
Весь в черновиках он, как ни печатай.
Так прихлебатель, пасынок ли внучатый -
лучше стихи подписывать "аноним".
Сим наградил его некто, шутник завзятый,
полной мерой отвесивши дар проклятый,
равно чужой возлюбленной и вождю.
Скоро дождь поднесет ему с непочатой
фляги, лишь только будет приказ дождю,
только хлынет поток по земле покатой.
7.
Скоро хлынет поток по земле покатой,
в прежней реке омоет руки Улисс,
в лужах отразятся тысячи лиц:
дождь не различает - бедняк, богатый.
Перед дождем скоро склонятся ниц
горькие травы... Скоро мой город, брат мой,
как лунатик, двинется в путь обратный,
к морю, где нет ни времени, ни границ...
К вечному океану, где поясов
нет часовых... В песочных часах песок
перед грозой бурям песчаным вторит.
С молнией первой, с огненной полосой
должен тотчас преобразиться город,
в душный космос летящий без парусов.
8.
В душный космос лечу я без парусов.
Вижу сверху сквер, где лебеди были
в детстве, когда газоны кругом рябили
всеми оттенками роз. И был бирюзов
воздух... Те, кого мы прежде любили,
в памяти остались просто росой,
строчкой письма, сгущающейся грозой,
облаками, вспышками лунной пыли...
Тебе я слал бы песни и сны мои
почтой, но почтарей водой не пои -
дай заблудиться в этих "здесь-то" и "там-то"...
Недаром издавна листья и соловьи
ливню отводят почетную роль почтамта.
Милая, это к тебе побегут ручьи!
9.
Милая, это к тебе побегут ручьи,
переполняя арыки, сплошным потоком,
путая страны света - Запад с Востоком...
Вытащи почту из ящика и прочти:
это от Цезаря. Назло сенатским склокам,
он развивает эпистолярный стиль.
Пишет, что развезло в Империи, пыль
ливня витает в римском небе высоком.
Письма дождя читать - не хватит свечи...
В наше странное время, когда почти
каждый рифмует, бардов, что нищих в храме,
а в литжурналах паника: там в ночи
макулатуру свозят грузовиками -
струи будут, словно стихи ничьи.
10.
Струи будут, словно стихи ничьи,
или ничьи объятья. Так плоть земная
дождь выдает с головой - запретов не зная,
он душу твою похитит: ищи-свищи!
Это он целует тебя, Даная,
целым водопадом из полыньи,
и от него уже ни спрятаться, ни
зонтиком заслониться - стена сплошная.
Что ж, ревновать к дождю - дурная примета.
Мало других друзей? Любовь без ответа
кроет вопросами, и ни один не прост...
Тоже мне, сфинкс!.. Какое странное лето!
Словно вечность кусает себя за хвост,
и свои берега покидает Лета.
11.
Так свои берега покидает Лета.
Будь осторожна, памяти не утрать.
Капли на стеклах любят напрочь стирать
имена, подробности, суть сюжета.
Я хотел бы оставить одну тетрадь,
имя одно, один телефон, а где-то
за спиной - что прожито или спето,
превратится в речную сонную гладь.
В почву, в доисторические слои
капли пробьются. Улицы в забытьи
станут вращаться вечным своим движеньем.
Будут тесны трамваи, пусты скамьи...
Перед дождем, как перед богослуженьем,
встань у окна, дыхание затаи.
12.
Встань у окна, дыхание затаи.
Странно подумать: все же некая сила
нас помимо воли соединила.
Знаешь, в этом есть что-то от западни.
Здесь не валтасаровы ли чернила?
Исподволь, бесшумно игла швеи
нитью одной связала души сии,
как бы дальше там судьба ни судила.
В небе кипящем, словно из-под запрета,
так решено сегодня Магистром Света -
острым лучом ворваться в ливневый бред.
Дождь - он будет грибным. И таинство это,
эти лучи слепящие, этот свет
ты ощутишь, как призрачный свет сонета.
13.
Ты ощутишь, как призрачный свет сонета,
былых воплощений изморозь и тепло,
все, что прежде болело и отлегло,
тех, с кем была ты, что помнила о себе ты.
Форма сонета - водоворот. Весло
вряд ли поможет. Я, не допев куплета,
сгину в мутной воде чернильного цвета,
не понимая, как сюда занесло.
Так пропадают стреляные воробьи.
И пусть там не хватит жизни, как ни крои -
вернуть долги алтарным огню и воску,
а искупить - не сыщешь эпитимьи...
Только легким касаньем поправь прическу,
словно венок на волосы лег твои.
14.
Словно венок на волосы лег твои,
жгучие волосы!.. Как хороша сейчас ты!
Должно быть, к окнам твоим прилетает часто
полюбоваться тот, кто нас сотворил.
Это, видимо, тягостнейшее счастье -
склонившись, будто над пропастью без перил,
всмотреться в заресничные янтари,
где смол земных и небесных - по равной части...
Что нам, безумцам, храм Афины Паллады?
В душах дождь возводит свои палаты,
дождь такой, что и сказать нельзя.
В самую сушь вспомни меня, порадуй
грешную тень - просто закрой глаза:
с улицы в окна тянет густой прохладой.
15. (Магистрал)
С улицы в окна тянет густой прохладой.
В воздухе слышен некий беззвучный зов.
В пользу дождя склоняет чашу весов
ветер. Готов к отплытью корабль крылатый.
Вероятно, поэзия - выше слов:
лошадь поэта вечно приходит пятой...
Скоро хлынет поток по земле покатой,
в душный космос летящей без парусов.
Милая, это к тебе побегут ручьи!
Струи будут, словно стихи ничьи -
так свои берега покидает Лета.
Встань у окна, дыхание затаи.
Ты ощутишь, как призрачный свет сонета,
словно венок, на волосы лег твои.