Пусть тишина глотнет
горсть отрешенных нот,
пусть захлебнется эхом –
на лучшей из планет
лекарства душам нет,
потерям их, прорехам.
Так кто он был - хромой
настройщик, предок мой,
иль органист церковный?
Мне с соловьиных лет
сей гулкий люб скелет
и в квинтах строй неровный.
Иль бабочек ловил
под баховский клавир
в росе, в цветной траве я,
и ночь вошла светло,
как поднялось крыло
небесного Стейнвея…
Пять нот – как зов, как весть.
Бессонница, и весь
открытый томик Фета.
Что скажут зеркала?
- Как жаль, что жизнь прошла,
и ничего не спето!..
Не впору ль мне давно
махнуть через окно,
взять камертон в котомку, –
а - там почить средь роз
и завещать невроз
далекому потомку.