(шутка)
В рюмке водки дрёмой поглощен,
Я бродил в хмельных садах Морфея.
В яблоневой кроне пела фея,
Фавн её укутывал плащом.
И скамья резная приняла
Тяжкий гнёт моих усталых чресел.
Человек идёт, как дождь – не весел, –
И печаль морщинит гладь чела.
Нос – большой… Таким – колоть дрова…
Волосы прямые кроют плечи.
Рубище бы в тот портрет предтечи…
Молча сел. Качнулась голова…
Из кармана вынул пузырёк,
Белого понюшку кинул в ноздри.
И ко мне оборотился после,
(Маюсь: Гумилёв, Петрарка, Блок?)
Умный глаз с блуждающим зрачком…
Прост прикид. Изящен, но не щёголь.
- Николай Василич, в книгах – Гоголь!..
И не притворяйтесь дурачком.
Обтекаю. Это ль не пассаж?
Мой кумир и прост, как рюмка водки.
Собеседник смотрит взглядом кротким.
Шок, смущенье, полный эпатаж!
- Ну-с, мой юный друг, извольте суть.
За какой бедою вызывали?
Нам как раз соляночку давали,
Там прекрасно. Разве жарко чуть.
Вы, как мне известно, графоман?
Не смущайтесь. Этот путь мне ведом.
Автор на ножах всегда со светом.
Он – жуир, и хлеб его – обман.
Пишете Россию? Хорошо!
Нить России… Это – сердцу любо.
Делайте, пиитствуйте, голуба,
К пустомеле я бы не пришёл.
Кстати, как Вам новый мой роман?
Чичиков, мне кажется, удался.
Жаль, что не оконченным остался…
Всё дурман, любезный, всё – дурман…
Ну, прощайте. Примете совет?
Пойте людям; распахните дверцу.
Там у нас за порванное сердце
Водки штоф вручают на обед...
Он ушёл, оставив шлейф дождей,
Поселив в душе надежды эхо –
Подлую и жалкую утеху:
Мол, и я сгораю для людей…