Удивительно, да простят мне мое невежество эскулапы, что словом «панариций»*, в котором звучит нечто божественно-ужасное, связанное с восхищением, названа болезнь руки или пальца. В первую очередь от панариция страдают женщины, поскольку наделены от природы большим терпением, нежели мужчины. Дамы-бедняжки стоически пытаются перенести последствия нечаянного пореза, ушиба или укола занозы, надеясь
справиться с «пожаром» в одиночку за два-три дня с помощью знакомых с детства средств: «Ихтиолки» или мази Вишневского. По мнению врачей, это совершенно неверно.
Когда боль становится невыносимой, а температура неумолимо
приближается к сорока градусам, в полуобморочном состоянии, как правило, вечером или ночью, больные поступают на хирургический стол.
Врачи травмопункта и поликлиники отказываются браться за такую операцию из-за запущенности процесса, поэтому ликвидацией «пожара» занимаются врачи городской клинической больницы.
Благодарите Бога, чтобы болезнь не дошла до кости, если оказывается задетой кость, то её придётся скоблить под наркозом или даже удалять.
В лучшем случае после операции Вам «светит» провести неделю – дней десять в больничной палате в компании пяти, таких же, как Вы, горемык, три раза в день ходя на уколы в мягкое место, с каждым разом всё труднее привыкающее к подобным экзекуциям.
В городскую больницу попадают и бомжи. А где, скажите, им лечиться? Общество и так вышвырнуло их на свои задворки. В больнице тело от паразитов обработают, чистую постель дадут, можно поесть горячую пищу: кашки, супа, а иногда – натуральные витамины – апельсин или яблоко. Обращаются уважительно, по имени и отчеству – жизнь человеческая…
В хирургическом отделении на четвёртом этаже, возле аквариума с водорослями и белыми лягушками, на мягком кожаном диване, напротив поста медсестры сидела заплаканная девушка, а с ней рядом – парёнек. Он что-то шептал ей на ухо. Девушка держала, согнутую в локте, руку вверх.
Наискосок от них, с горестным видом, на стуле ёрзал коренастый мужчина лет сорока. Пришла старшая медсестра в зелёном халатике, молодая, энергичная, фигуристая – все при ней, белокурая с аккуратно забранными под шапочку волосами. На воле осталась лишь озорная чёлка до бровей.
– В четвёртую палату. Там у нас две койки свободны. Сейчас скажу, студенты застелят,– деловито бросила она девушке.
–Мы её лучше домой заберём,– пробасил мужчина голосом, не терпящим возражения.
– Я Вам уже говорила, мужчина, что после операции дочь забирать не стоит. Через два дня может подняться температура,– сказала она, делая акцент на каждом слове, будто пыталась объяснить безнадёжно больному пациенту.– Вы снова сюда придёте, но мы её не примем, будете искать другую больницу.
Вдруг на верхнем этаже что-то ударило в потолок несколько раз подряд. На стол медсестры посыпалась штукатурка, припудрив историю болезни вновь прибывшей.
– Это ещё что за новости?! – спросила старшая медсестра, выгнув бровь дугой.
– А э-э-то мужчины на ко-остылях прыгают, кто дальше,– ответила дежурная сестра, слегка заикаясь.– Это Мишка, Серафима Петровича знакомый, организовал.
– Я им покажу прыжки в длину на костылях в старом здании, у которого деревянные перекрытия чуть живы! В два счёта у меня из больницы вылетят, никакой «шестикрылый Серафим» не поможет! Обнаглели! Их лечишь, возишься с ними, а они Олимпийские игры тут устраивают. Со второго этажа два цветка домой унесли вместе с луковицами! Ну и пациент пошёл!– с этими словами она направилась к лестнице.
– Пап, я не поеду домой. Я боюсь. Здесь перевязки делает палатный врач. Я под наблюдением буду,– сказала дочь решительно, не только потому, что действительно опасалась ухудшения состояния, но и потому, что устала от постоянного отцовского вмешательства в свои дела. Она уже была студенткой второго курса института, и вполне могла решать любые вопросы самостоятельно.
Отца понять тоже можно. Недавно потеряв жену, он вплотную занялся воспитанием дочери. Первое время родитель вместе с ней ходил на свидания, стараясь быть незамеченным. Его чрезмерная опека угнетала девушку.
– А как же Ксюшенька, ей всего девять месяцев? Кто малышку кормить будет? Кто погуляет с ней? – сказал удрученно отец.
– Попроси соседку тетю Клаву, она добрая женщина, не откажет, потом заплатишь. А если не справится, возьмешь за свой счет на работе, по уходу,– добавила она улыбаясь.
Пациентки, гулявшие по коридору, участливо поглядели на отца. Они уже знали про жену. Дескать, молодой мужик, симпатичный. Дочка совсем кроха, а эту старшую угораздило палец поранить.
Отец решил оставить Лену на день-два в больнице, но рана заживала плохо, и девушке пришлось пробыть там больше недели. К ней приходили гурьбой друзья из института, с трудом сдерживая энергию молодости, говорили в коридоре полушёпотом, чтобы не нарушать больничного покоя. По вечерам, после работы, заглядывал отец.
От чего-то там, в больнице, Лена чувствовала себя свободной, огорчало её только то, что придется переписывать пропущенные лекции, и к коллоквиуму готовиться времени не оставалось.
– Пап, что наша Ксюша, шалит? – спросила как-то Лена.
– Вчера съела твой носовой платок, а потом стояла у двери, лаяла c повизгиванием – гулять просилась, – ответил он.
Вот так рождаются слухи, подумала пациентка, медленно прогуливаясь
по коридору…
______________________________________________________
Панариций – лат. Panaricium – … гнойное воспаление пальца или руки.
Пан – (гр.) – в древнегреческой мифологии бог лесов,… наводящий ужас своим безобразным видом. « Словарь иностранных слов» под ред. В.В. Пчелкина
Май, 2005
Рассказ из кн. "Стихия", "Московский Парнас", 2008