На берегу реки высоком,
С тяжёлыми, зелёными ветвями,
Излизанными волной корнями
За жизнь держалась дряхлая старушка-ель.
Ей бедолаге взять и выползти на мель,
Так нет, к обрыву тело манит,
Ещё смотри, на глубину затянет.
Не вспомнят даже как зовут
Реки гремучие потоки.
Не то, чтобы они жестоки,
Но всё ж, с водой нельзя шутить.
Казалось, будто захотелось пить
И к влаге ниже наклонилась.
Вечно зелёная немного злилась
На возраст свой – весьма почтенный.
Под тяжестью скрипел смиренный,
От годовых колец, шершавый стан,
А ветер – всем известный хулиган
Играл с её корявыми ветвями.
Не описать обычными словами
Какие муки приносил.
У старой ели только и хватало сил,
Чтоб удержаться, не упасть
И в волнах бешеных пропасть.
Шли дни – она почти лежала
И наблюдала в отраженье свой портрет –
Ещё довольно сносный силуэт.
Давленье жилы обречённой рвало,
Беспомощно несчастная дрожала,
Во снах предвидела финал.
Миг жизненный казался мал.
Безжалостные воды землю точат,
Усердно моют ей последний путь,
От безысходности сдавило грудь.
Смолой тягучей капли в глубину,
И оборвав последнюю струну,
Со скрежетом в небытиё упала.
По-моему, она кричала,
Но вряд ли, кто-то услыхал.
Весь лес в то утро мирно спал.
Прошли года, и не один десяток.
На берегу крутом реки,
Быть может даже я иль ты,
В воде, в безудержном потоке –
Напоминанье о тяжёлом роке,
С песком в пригоршню зачерпнём
Слезинки ели – тяжкий стон,
На дне сверкающий хрусталь –
Чистейший, сказочный янтарь.