Когда из лона материнского
я в одиночество был выброшен,
как я кричал, вопил неистово -
до хрипоты и до пупырышек!
Меня толпа внесла, орущего,
в состав, несущийся по времени,
я о стекло свой нос расплющивал:
что, мол, там скрыто, в этой темени?
Менялись годы, расстояния,
я привыкал к еде, общению
и к заоконному мельканию,
к казенным смыслам, помещениям
Порой в пути случались радости -
от встреч, открытий, губ и прочего
(предполагались часто сладости
на грани самого порочного)
Освоившись, я еду поездом
согласно всем негласным правилам,
теперь и спрыгнуть стало боязно:
нас много там, внизу, раздавленных
Жена и дети верят искренне
что весь маршрут наш запланирован.
Колеса ночью брызжут искрами,
вверяю наши судьбы миру я