Застыло утро в тягостном похмелье
И бледный свет всходящего светила
Не мог разбить унылость серых будней.
И было все безрадостно и серо.
Скелеты рыбьи, крошки и бычки,
И трупы удивленных тараканов.
Но солнца луч вдруг озарил ее.
Обнажена она среди стола стояла,
Фигурою подобна Афродите
И так же рождена из пены бурной.
Тот луч скользил по ней, как алчный взгляд,
Сверкая, отражаемый боками.
И изнутри она была желанней, чем снаружи.
Но нет, она была там не одна,
Ее подруги с нею, все прекрасны,
Как нимфы, что даруют наслажденье.
***
Серело утро. На столе стояло
Пять "Балтики", четыре "Жигулевских", два "Толстяка"
И прочих разных пив немало.
Как рыцарь, тяжко раненый в бою,
На кухню вышел Павел изможденный.
И тяжкий взгляд скользнул по пиву алчно.
Трясущейся рукой развеяв сумрак
Попробовал схватить ее, но тщетно.
Двуми попробовал - и вот она его!
Как витязь среди сечи палашом,
Он ширкнул ею яростно о край стола.
Взметнулась пробка, пиво пролилось
На радость изумленным тараканам.
Губами жадными он к горлышку приник
И хладной тонкой струйкой полилось
Оно в нутро его, неся успокоенье.
И так застыв, он, как горнист стоял,
Катался верх и вниз кадык по мощной шее.
Но - кончилось, пора открыть еще.