***
Балерина лежала на сцене,
В беззащитный сжавшись комок.
Балерина лежала на сцене,
Завернувшись в старый платок.
О, священное царство сцены
И пленительный мир закулис!
Грим-уборные, манекены,
Выход, громкие крики «бис»!..
В темноте так холодно, зябко,
И мучительно бьет озноб!..
Алый занавес – пыльная тряпка, –
«Мне б закутаться в мамин салоп!..»
А наутро седенький сторож
Двери залы, ворча, отпирал…
Там, на сцене, бедный заморыш,
Мертвый лебедь в опилках лежал.
29 августа 1997.
ПЕСНЯ БАЛТИЙСКИХ РЫБАКОВ
«Морю сеть нужна густая…» –
Рыбаки закинут невод;
Рыб встревоженная стая
Понесется в такт напеву.
В этой песне – слава морю,
Ветру, Солнцу, гимн природе
И молитва, чтобы горю
Места не было в народе.
Чтоб не злобствовал Перкунас,
Призывая гром и бурю,
Чтобы вместо тучи хмурой
В небе зазвенели струны;
Чтобы нежная Юрате,
Что живет в янтарном замке,
Рассыпала спозаранку
По плечам густое злато.
И тогда старушка Лайма
Принесет дары невестам, -
Будут по полям бескрайним
Литься свадебные песни.
«Морю сеть нужна густая…» –
Рыбаки закинут невод.
Понесутся рыбьи стаи
В такт протяжному напеву.
5-7 сентября 1997.
***
Виктории Холт
Над Вестминстером тьма сгустилась,
Зажигала прислуга свечи.
Я на лестнице притаилась
И смотрела на званый вечер.
Мой отец в безупречном фраке
Дорогую курил сигару,
А за шторою, в полумраке,
Целовалась бесстыдно пара.
Вдруг послышался голос тетки:
«Я намучаюсь с нею. право:
Злобный нрав, хромая походка…
Вот такая о ней будет слава!
Как найду я бедняжке мужа?!
И сейчас никакой управы,
А с годами – характер хуже! –
Я намучаюсь с нею, право…»
«Будь помягче, – шепнула няня, –
И не строй из себя недотрогу…»
Я отдернула руку упрямо,
Чуть припав на хромую ногу.
Там, внизу, веселились гости,
Пили вина, ели креветки,
И не знали они, что кто-то
Задыхается в этой клетке.
…Далеко, на туманном взморье,
Возвышается древний замок,
Розовеют скупые зори…
Ни условностей там, ни рамок;
Там волна свою белую пену
Вперемешку с песком и ракушкой*
Разбивает о серые стены
И грозится их смыть, как лачужку;
В амазонках там носятся леди
На конях по бескрайнему лугу;
Там меня заждались соседи
И любимая ждет подруга, -
На коня! Про больную ногу
Позабыть в сумасшедшем беге!..
…И свершилось!
Внимая Богу,
Я задумалась о побеге.
Я нашла копилку; достала
Из нее все свои монетки,
Плащ схватила - и убежала
Из постылой каменной клетки…
6-7 сентября 1997
САТИРЕССА
Скрестив мохнатые ножки,
садилась ты ко мне на колени,
храбрая, не боясь даже света
лампады…
А.Кондратьев,
«Сатиресса».
Под сенью густых изумрудных лесов,
Меж зарослей Пелопоннеса,
Среди полунелюдей-полубогов
Когда-то жила Сатиресса.
В сребристых кудрях вился рой светлячков,
Скрывая точеные рожки,
И цокали парой копытц-каблучков
Мохнатые стройные ножки.
Напиться воды ранним утром к реке
Кентавров проносится стадо,
И плещется в желтом лесном ручейке,
Как рыба, глупышка-наяда.
Сатиры гоняют испуганных нимф, –
Визжат луговые принцессы…
У жадных садовников сахарных слив
Похитить спешит Сатиресса.
Она виноградную спелую кисть
Несет из фруктового сада. –
Самой чтоб насытиться и угостить
Речную подругу наяду.
Ночами капризная светит луна,
И звезд в небесах мириады;
И воздух колышат, беспечно звеня,
Как струны кифары, цикады.
В одну из тех лунно-звенящих ночей
В деревню пришла Сатиресса:
У коз и овец, что вернулись с полей,
Попить молока под навесом.
Но выследил хищницу юный пастух,
Пока она вымя сосала;
От парня помчалась она во весь дух,
Но в плен к человеку попала.
Он с нею пришел в заколдованный лес.
Сатиры их в миг обступили,
Из зарослей вышла толпа сатиресс,
И нимфы их благословили.
Лесной Пан устроил им свадебный пир:
Плясали и пели дриады,
Трубили кентавры, и смехом речным
Хрустально звенели наяды.
…Он в хижине прятал уродку-жену
На самой окраине леса.
Рогатую дочку-мохнатку ему
К весне родила Сатиресса.
С тех пор пролетели десятки веков,
Сатиров уж нет и впомине;
Но диких созданий нам чуждая кровь
Кому-то своя и поныне.
Известен богатый купеческий дом
На все побережье Одессы, -
И надо ж такому случиться, что в нем
Прадочерь живет Сатирессы.
С поэмой Гомера устало бредет
Она по садовой дорожке,
И длинное платье скрывает ее
Мохнатые стройные ножки.
30 июля, Сиверская –
10 сентября 1997.
***
– Мама, мамочка, ты слышишь?
Кто шуршит в углу?
– Спи, мой мальчик; это мыши
Делают нору.
– Пол скрипит… наверно, мара
К нам сюда спешит…
– Спи, не бойся; дом наш старый, -
Вот он и скрипит.
– Кто-то страшный и косматый
Заглянул в окно…
– Это наш сосед лохматый. –
Тот, что пьет вино…
– Мама, слышишь? Стонут баньши, -
Значит, быть беде?!
– Милый! Ты не верил раньше
Этой ерунде!
Засыпай! Ночные страхи
Мигом улетят.
Кончили работу пряхи,
Все соседи спят…
Мать устала, засыпает,
И ребенок спит.
Шум в углу не затихает,
Громче пол скрипит;
В сером одеянье входит
В комнату друид,
К колыбели он подходит,
Где дитя лежит.
В темноте сверкнули очи,
Где-то тявкнул пес…
В заколдованную рощу
Он дитя унес.
Той же ночью, в час Гекаты,
Факелы зажгли.
Дубу, старому гиганту
Жертву принесли.
11 сентября 1997.