На весь остаток в половую жизнь
Запомнилась ты мне, Грязнова Люба.
Я зелен был, всееблющ без резин,
Лобки ероша по-босяцки грубо.
Драл пэтэушниц, оглушив бухлом,
В парадных жопой подоконник грея,
Сжигая треньем в похоти сверло,
Рискуя стать адептом гонореи.
Средь шумной дискотеки, как-то раз,
Когда я был упорот на две трети,
Ты мною почему-то увлеклась
С восторгом сучьим, в пику Гарбо Грете.
Потом тебя до дома провожал,
По улицам остывшим и безлюдным.
А проводив – удар как бог держал,
Попав на тёрки к гопникам паскудным.
Была ты старше, опытней, мудрей,
Ни дать, ни взять – гетера, или гейша.
Учившая вкушать любви амбрэ,
А не сношать скотом, в пучинах трэша.
Я часто задавал вопрос себе:
С какой планеты ты, Грязнова Люба?
С Пинк Флойдом и Бодлером нараспев,
С накуркой в хлам и хваткою суккуба?
Мы выпивали дни в один глоток,
Не ведая, за сплавом душ, секретов.
Просачивались страстью между строк
Тиснённых серым, ханжеских запретов.
Но всё имеет выхлоп и конец –
Я в армию ушёл, а ты осталась.
Туда ты не писала писем мне.
Но, выйдя замуж, в Израэль съебалась.
* * *
Сменив Любовь, на кошелёк жида,
Нисколько на тот счёт не огорчилась.
Ушла бесследно, как в песок вода,
И даже голой больше не приснилась.