Ольга Бешенковская
ЗНАКИ СУДЬБЫ
Поэзию чаще всего принято связывать с романтикой. Так уж повелось, особенно в Советском Союзе с его тогдашними ударными стройками и возрождающимися теперь, снова, гимнами... Но именно расхожие правды никогда не являются истинами в последней инстанции.
Михаил Окунь - также, как и многие из нас, - дитя либеральных 60-х. Но не тронул его угрюмых строк ветер ни комсомольской, ни даже, уже в наше время, перестроечной романтики. Я бы даже сказала, что он - антиромантик. Во всех своих пяти вышедших книжках. И при этом - поэт.
Серьёзный поэт, честный, горький, своеобразный. Мы встретились после многолетнего перерыва, потому что два года назад судьба перенесла его из Петербурга в Ален. Он и сейчас смотрит вокруг внимательными, всё подмечающими глазами. Наверное, копит впечатления для новой книжки, посвященной своей второй жизни - в Германии. А материал, действительно, есть, например, квартирная хозяйка Миши, которая приняла его - почти буквально - как сына, увидев в появлении постояльца Знак Судьбы: его день рождения совпадал с датой безвременно умершего... Чем же не тема?
Но - не будем раскрывать личных тайн и творческих замыслов. Вполне достаточно просто стихов...
***
Он берет календулу в аптеке
И в разливе – «стопийсят» вина.
Что мне в этом диком человеке,
Вынырнувшем с городского дна?
Он еще найдет себе лахудру,
Свистнет-гикнет, с ней бухнувши всласть.
Мне же в это тягостное утро
Духом невозможно не упасть.
И в кустах, по плечи влезших в воду,
И в старухе-нищей на углу
Не провижу тайную свободу –
Вижу только ту глухую мглу,
Что к последней приведет палате –
Глюки пересказывать врачу.
Если ангел на небо накатит,
Я и ангела не различу.
1993
***
Мне горько проходить моей страной,
Где у людей глазёнки, словно вата.
Канай, вокзальный хлопчик, стороной –
Мне в педофилы явно рановато.
В тупик уткнулись рылом поезда,
Спит город под железною луною.
И что мне путеводная звезда,
Когда Господь ведет по перегною?!
2000
«ТЕМНЫЕ АЛЛЕИ»
Только сетка ограды, да голые крыши,
Да железный кустарник в начале зимы –
Вот пейзаж для того, кто любви не услышал,
И сидит, заслонясь от тюрьмы и сумы.
Поддаваясь простительной слабости мигу,
Сизой водки «Рахманинофф» стопку налей.
Ты уже в сотый раз дочитал эту книгу,
Ничего не осталось от темных аллей.
2002
***
Когда медлительными сгустками
Мое окно залепит,
Я напрочь речь забуду русскую,
Оставив стон да лепет.
Словостроенья тридцать лет? –
Так, графомания…
И лишь в кармане горсть монет –
Твоих, Германия.
1999