Как часто люди принимают состояние радужного тела за свободу. Как редко достигают они великого перехода. Так грустно...
Из уст устно пишу искусно? Вкусно? Выплюнь, то яд. ЛИшь горечь правда жизни. Поможешь ли кому, как витязи отчизне, иль только вред добычей твоей станет. Руби, руби! Пускай рука устанет, и отдых чувствам даст. Пласт мыслей на свободу выпуская. Какая есть. Алкать иной судьбы я не желаю. То мне не надо. И во сне летать, нырять, бродить ли под землёю - всё равно, когда кино отчаянных идей оковы фей на разум одевает. Зевает ночь, она о нас всё знает. Скрывает путь в рассвет, хоть тихо угасает. Она смеётся, почти плачем мы, в глазах застыли капельки зимы парящей в пустоте воспоминанья утраченного знанья о любви, которая связует всё живое. Есть разум. Остальное - наживное.
2009.07.06 (23:03, GMT+5)
Иное же зачем нам собирать? На звеньях жизни удержаться мы сумели, лишь потому, что и во тьме мы пели те песни, что не может ночь отнять. Понять меня на самом деле просто. Я остров, что укрыт рассветной тьмой. И тот, кто хочет говорить со мной, быть должен зорче, чем... К чему теперь сравненья, когда стремленья жить и умереть лишь звенья, что расковывает время. Так было раньше, так и будет впредь.
2009.07.06 (23:10, GMT+5)
Переть же груз, что часто непосилен, не может тот, кто в духе обессилен людей неверием, что толпятся вокруг. ТО круг скорбей отчаянных, рыданий, признаний, отвержений и мечтаний о чём-то, что скрывается вдали, как корабли плывущие по курсу. И ракурс остаётся лишь менять, метаться пламенем иль тихо угасать искрой упавшей в воды отчужденья. Веленья-звенья-тленья-и-теченья, затем сомненья, хлопья тишины. И где-то там, где звёзды быть должны, встречать не вспышки - мёртвое глумленье. И умирать. И в смерти видеть сны. Должны ли мы к сему вести стремленья природы нашей, разве мы должны поставить дух свой в звёздное глумленье? Я слышу только хохот тишины, И тьмы бинауральное теченье.
2009.07.06 (23:25, GMT+5)