Этот Диван, как всякий новодел, к сожалению владельцев, стал плохой копией своего предшественника. А тот… добротный, изящный, обитый материалом нежно зелёного цвета с пупырчатой выделкой, с элегантным бортиком вдоль горизонтальной плоскости, в шестидесятых годах смотрелся иностранным франтом. Его светлые деревянные подлокотники и кокетливо изогнутые ножки были выработаны из настоящего дерева. Смею заверить доброго читателя, производители этой мебели имели хороший вкус.
Диван, купленный в компании с двумя симпатичными Креслами, выполненными в том же стиле, занимал выгодное местоположение в комнате, с него открывался полный обзор. Ничто не ускользало от его внимательного взгляда. Диван отличался мягким приветливым характером, умел расположить к себе, был чрезвычайно удобен и старался всеми силами удержать «попавшего к нему в плен» человека, как бы шепча: «Не уходи! Посиди ещё минуточку…» Хозяева, дабы ненароком не испортить обивку, укрыли своего любимца шикарным Ковром, спускавшимся с потолка до пола. После зимних прогулок и обтираний снегом Ковёр становился чище, мягче и покладистее. Диван, вдыхая свежий морозный воздух, слышал в глубине души щебет таинственных лесных воспоминаний, ощущал неукротимую силу солёной морской волны, упругую нежность ветра, так как давным-давно, в другой жизни, одна часть его была стройным ветвистым деревом, а другая - морской травой…
Хозяин любил спать на Диване под монотонное стрекотание телевизора. Когда приезжал уфимский дядюшка – человек добрый и незлобивый, любящий детей, радушный Диван раздвигался, давая ночлег утомленному телу и измученной душе гостя.
Дом редко пустовал. Летом, когда семья уезжала на дачу, Диван остро ощущал одиночество, точь-в-точь, как подобранный хозяевами в подъезде горемыка-Кот, который совершенно не мог находиться без людей.
Вещи, живущие долго в доме, вынужденные мириться с разнообразными привычками своих хозяев, становятся свидетелями многих интересных событий. Когда в семье родился наследник, Диван вместе со всеми умилялся ему, хотя ребёнок не преминул ненароком окропить его обивку. Мальчик рос, и живая детская энергия требовала выхода. Несмотря на категорический запрет, ребёнок – этот пухлый крепыш – любил, смеясь, прыгать на Диване, отталкиваясь обеими ножонками, словно спортсмен на батуте. Сопротивляясь насилию, Диван отчаянно кряхтел.
Однажды, после особенно удачного прыжка «чемпиона», нижнюю часть Дивана, словно свело в судороге, он глухо охнул и запричитал звуком раздираемого материала. «Спортсмену», как водится, досталось. При вскрытии выяснилось, что одна из железин большого организма получила перелом и прорвала ткань фасада прямо по центру.
«А ты, что думал, будешь вечно молодым, импозантным?» – ехидно заметило наглое белёсое Пятно от горячей кружки чая, давно появившееся на Серванте, и ощущавшее себя полноправным хозяином на гладкой полированной поверхности. «Это вы – для них, а не они – для вас, несмотря на то, что многим из вас удаётся их пережить», – добавило оно заговорщическим шёпотом.
Возможно, Дивану только показалось, что профиль Нефертити, отчеканенный на тарелке, висящей напротив Серванта, скривил губки в подобии улыбки. Мнительность ; скверная штука, когда хочешь найти друзей. Мудрый книжный шкаф глубокомысленно промолчал.
Будучи таким же консерватором, как хозяева, Диван совершенно ничего не хотел менять. Он страшно боялся перетяжки, ибо операция эта проходила при полном скальпировании верхней ткани, от одной только мысли о ней появлялась какая-то странная боль во всём его могучем теле. И, что станет с морской травой, которой он был щедро набит? Она давала здоровую теплоту и уют.
Но страшный момент всё же пришёл. Настало время перетягивать Стулья, они не понравились Дивану еще тогда, двадцать лет назад, когда счастливые хозяева втащили их в дом. Просты, плебейски просты по сравнению с ним. Без изюминки, да и зелёный цвет обивки совершенно другой, уж больно кричащий.
Откуда-то взялась бригада мастеров, быстро расправившаяся со всей мягкой мебелью. Стулья, не выдерживавшие, ни хозяйские габариты, ни горячий людской темперамент, были склеены довольно неаккуратно так, что походили на раненых.
В ходе операции Диван тихо стонал, но никто этого не слышал. После скальпирования и очистки всех его внутренностей хозяевам было предложено пойти в ногу с прогрессом и заменить морскую траву поролоном. Обивщики наперебой уверяли, что в отменном качестве готового изделия не стоит сомневаться. Измученные неудобством и напором мастеров хозяева сдались, о чём впоследствии пожалели.
Придя в себя, Диван задышал прерывисто, со скрипом, выражающим обиду. Долго сидеть на нём стало некомфортно. Вероятно, поролон нарушил обмен веществ, и у Дивана начал развиваться диабет.
Морская трава, вынутая из прооперированной мебели, не пропала даром. Ею хозяева набили подушку, которой на даче во время сильных холодов накрывали крышку погреба. Там, в бетонном помещении на стеллажах в ящиках хранились заботливо собранные яблоки, разложенные по сортам.
Вместо фасонистого франта, Диван стал похож на одутловатый двуспальный тюфяк, обшитый легкомысленной бежеватой тканью в коричневато-терракотовый букетик. Пропал залихватский бортик, то ли из-за лени мастеров, то ли из-за их неумения. Подстать пухлому Дивану выглядели и Кресла. Но, слава Богу, этот общий позор скрывал верный друг – Ковёр и яркие шерстяные накидки.
Со временем у Дивана появился новый враг – всеобщий любимец и баловень, ставший самым настоящим хозяином квартиры, – Кот. По началу он вёл себя тихо и деликатно, будучи преисполнен благодарности к новым хозяевам. Но потом, поняв, что все, обожают его и никто обратно ни за что не выгонит, обнаглел. Он обходил свои владения, прижав ушки, походкой вразвалочку – «шаланды полные кефали». Хозяева часто таскали его на руках, разговаривали с ним, гладили и, даже расчесывали, нахально втёршегося в доверие, Котяру. Тот в свою очередь, либо благосклонно щурился, либо начинал отчаянно царапаться, кусаться или отбрыкиваться задними лапами в ответ на нежелательные ласки. Диван тихо ненавидел обидчика за колкую назойливость отточенных когтей, которые как бы проверяли на прочность новую обивку перед каждым прыжком на хозяйские колени.
Переход Дивана в новое качество отразился на его внутреннем мире. Диван стал более вдумчивым, по-житейски более мудрым. «Всё, что ни делает Бог, всё к лучшему, от Судьбы не уйти», – утешал себя Диван-инвалид.
В вечно сумрачной комнате, вероятно из-за неправильной посадки дома, где обитал Диван, стояло чёрное, как воронье крыло, Пианино. Инструмент совершенно не гармонировал ни с одним из предметов мебели, ни по цвету, ни по стилю. Однако, несмотря на его преклонные годы и треснувшую деку, благодаря заботе хозяев, оно сохраняло молодцеватый вид и хорошее звучание.
Ребёнок подрос, и начались всеобщие мучения. Инструмент не выносил фальши, и в качестве протеста откуда-то из глубины его утробы доносились невнятные посторонние звуки, изображавшие полное негодование.
Мальчик был неусидчив, как все неодаренные дети, изнывал от скуки во время многочасовых музыкальных бдений. Но, вняв уговорам взрослых, он сделал над собой героическое усилие, чтобы порадовать близких, любимую учительницу и доказать самому себе, что чего-то стоит в этой жизни. Он окончил музыкальную школу с отличием.
Возникший вакуум времени спешно заполнили другие дела. Инструмент в одночасье ссутулился, постарел и осиротел. С него добросовестно продолжали стирать пыль, переставляя разнообразные фигурки, портреты, вазы, часы. По вечерам, когда домочадцы смотрели телевизор, чтобы напомнить о себе, на крышку Пианино садился Кот, склонял голову набок, давая понять, что не худо бы и поужинать.
Иногда, под влиянием сентиментального настроения, хозяин садился за инструмент, самоотверженно бросал руки на клавиши, играл Вертинского с листа и тихо напевал. Тогда Диван, лелея чувство меланхолии, пропускал через себя магические звуки чужого страдания и обрывки фраз, рождавшие в душе грустные ассоциации и мечты о чём-то недостижимом. Он имел на это право…
Март, 2003
Рассказ из кн. "Стихия", " Московский Парнас", 2008
Фото © Ольги Пономаревой