Казнь Марии-Антуанетты
Немой рассвет тревожно нарождался,
Когда, вдруг, холод к сердцу потянулся
И страх пронзил всё тело. Даже мысли,
Как птицы в смертном ужасе забились –
Темница показалась щелью Ада,
Где тишина пугающе свисала
По плесени камней. Мой сон прервался…
Послышался какой-то гул неясный.
Да, голоса. То кто-то приближался
К последнему, холодному приюту
Принесшему мне столько мук и горя.
Всё тело онемело и остыло. И тонких пальцев
Крепкое сплетенье студило грудь
Своим прикосновением. О, Боже!
О, Боже! Неужели так жестоко, так горько,
Так ужасно жизнь прервется твоей рабы,
Твоей невинной жертвы! Но, чу! Скрипит засов
И всё – реальность, всё – правда, не ужасное виденье!
И сердце всё почувствовало верно.
Да, никогда его ты не обманешь…
О, дай мне силы, Боже, дай мне силы,
Остаться королевой и на плаху
Взнести себя достойно королеве.
Но как ужасно, как безумно жутко,
Мне ожидать последние мученья!
Как низки люди в злобе и коварстве,
Как разум их жестокий многогранен.
О, как пред смертью одинока, Боже,
Твоя раба, любимая когда-то!
Ключа визгливость, звон цепи,
Прорезали всю душу. С мелкой дрожью
Дверь поддалась и стала открываться.
Мелькнули свечи. Господи, помилуй!
Кто эти тени, спрятавшие лица –
Не видно глаз, лишь только сжаты губы
В своём решенье молчаливом, страшном.
Мне что-то говорят, но я не слышу.
Мне не понятно это бормотанье.
Его уж нет, как нет и жизни, впрочем.
Остался холод, смертный, жуткий холод.
Уже танцует надо мною Сабат
Она, моя загробная хозяйка.
Зачем ко мне протягивают руки
И рядят в эти мерзкие лохмотья?
Ещё немного, Господи, немного
Осталось потерпеть и душу примешь.
Она не так тяжка, грехов не много
Скопилось за моё здесь пребыванье
Среди земных законов, здешних правил…
О, Боже, укрепи моё Ты тело,
Не дай прорваться ужасу, не дай мне
Кричать и выть и биться в диком страхе.
Нет, нет, о, нет! Ещё я королева!
Я не паду пред ними на колени!
Вдруг, крест с распятьем мне к лицу приблизя,
Промолвил: "Амен" здесь наместник Божий.
И крепко сжав мне локти, как железо,
В меня вонзили пальцы мертвой хваткой
И повели по длинным коридорам,
По лестницам, лишь свечи расступались
И своды оглашались эхом пенья –
Молитвой долгой и пустой, как эхо.
И колокол часовни отозвался
Далёким боем , тягостным, как вечность,
Как стон земли прощавшейся со мною…
Последний снят запор и вот уж небо
Зарёю не окрашено чуть брезжит
И свежесть утра я вдохнула жадно.
И тут же слёзы подступили к горлу –
Так тяжко, что дышать уже не в силах!
Меня толкнули в клетку на солому
Закрыв за мною вход, чтоб не сбежала.
И дрогнули настилы, и колёса
Скрипя и прыгая куда-то покатились
С тюремного двора в мой путь последний,
Где боли, унижений выпью чашу –
Судьбой мне приготовленный подарок.
Какая я крупинка в этом Мире,
Огромном Мире под холодным небом!
Огромном Мире среди лжи и фальши.
Предательство, о Господи, простишь ли
Ты тем, кто на посмешище и муки
Меня, как кость собакам, бросил в страхе
За жизнь свою, за свой покой обманный,
Недолгий, как и жизнь на этом свете?
Раскрылся зёв ворот и сразу вопли
Взметнулись к небу адским причитаньем –
Толпа меня ждала и в нетерпеньи
Визжала и бранилась. Запах крови
Её пьянил. Так зверя манит жертва.
Была я – этой адскою приманкой
И бились люди в злобном опьяненьи
И радости, что скоро, скоро, скоро,
Моя прольётся кровь. Той чужеземки,
Посмевшей королю давать советы
И быть любимой, быть собою гордой.
О, Франция! Осталась сиротою
Я на земле Твоей, такой прекрасной.
Меня в жестоком гневе отторгаешь
Не принимая ни души, ни тела…
О, этот путь, о, этот страшный выезд
Среди толпы безумной и весёлой.
Он бесконечен…Скольких в этот праздник
Толпа задавит даже не заметив.
Да, это праздник. Это – избавленье.
Светлеет небо. О, каким прекрасным,
Родишься день, который не увижу!
Всё отнято – цветы и ароматы,
Любовь – и та изменой обернулась.
И пустотой. И в сердце боль и мука!
Как празднично, отчаянно и страшно
Звoнят колокола сливаясь с воем
Толпы безумной в нетерпеньи адском,
Качающейся морем в непогоду.
Вот и оно, то место, - всё готово
Убить меня. Сейчас свершится этот
Чудовищный обряд – изобретенье
Не светлых сил, а тьмы потусторонней.
И все уста повторят Божье имя
И с именем Его меня загубят.
Меня хватают сильными руками
Из клетки вырывая, словно птицу,
Чей голос надоел, чтоб обезглавить,
Чтоб не было ни пения, ни птицы.
Ступени и помост из грубых досок –
Вот всё, что мне осталось здесь увидеть.
Вдруг, тишина застывших в ожиданье,
Волною раскатилась – шире, шире…
Как-будто вымер город, мой недавно.
Всё ждёт моей погибели. И небо,
И землю охватило ожиданье…
О, Господи, прими мою ты душу!
Я верую! Пусть жизнь – одно мгновенье!
Я всех прощаю и прошу прощенья
И к Господу взываю – не оставить
Меня. Ты до последнего дыханья,
О, мой пресветлый Боже, будь со мною!
Я верю, знаю, Ты меня не предал.
Прощай земля! Я так любила солнце
И высь небес, и ароматы вёсен.
Я жизнь любила – кто её не любит!
Прости меня, мой Господи, мой Боже…
И мой палач безжалостный и гордый,
Своею ролью сладко упиваясь,
Меня толкнул на доски, вниз на плаху
И голову прижал… И где-то в небе
Запела птица радуясь свободе.
И мне казалось, этот голос звонкий
Я слышу, чтобы с радостью проститься
Со всем, что было в этой жизни горькой,
Со всем, что мне уже не помешает…
Упала гильотина обезглавив
Несчастную, измученную жертву –
Прекрасную когда-то королеву,
Дочь королей, упавшую на плаху.
Катилась голова...Немой вопрос:
«За что?» И ей ответом прозвучало
Многоголосье радостное черни.
На потешанье ей отдали тело.
И долго бесновался люд жестокий
Над тем, что называлось королевой,
Над тем, что умоляло страстно Бога
Простить за всё, но только жизнь оставить...
А что душа? Куда она взлетела?
И нужен ли ещё ей горький опыт
Рождений и смертей? Не дан ответ.
То знает Бог. А нам одни преданья
Истории, не давшей оправданья.
29 января 1997.
Иллюстрация:
Louise-Elisabeth Vig;e-Lebrun "Portrait of Marie Antoinette".