* * *
Так ещё никого не снимали
в ярких вспышках июльских зарниц.
Мы попали с тобой, мы попали
в поле зренья небесных зениц...
Город умер для нас. С первых капель
в нём не видно прохожих. В грозу!
В зелень парка взъерошенных цапель
мы бежим, как в дремучем лесу.
Слепит молния. Хочет ужалить
и гремучей змеёй гонит нас
на пустырь, где до нас не достанет,
красно-бурой листвою давясь.
И влюбленных нас блицами ловят
небеса... наше бегство, испуг,
и потоп, и залитая площадь
в пузырях... и отбитый каблук…
И смеясь из-за сломанной шпильки,
зачерпнувши из бездны воды,
как русалка, нам с полной кувшинки
льёшь на головы туфелькой ты.
Тем и счастлив, что смех твой весёлый
оборву я, целуя не раз...
Счастлив я, что в небесной юдоли
повенчали купелью и нас;
Хоть под ливнем я вымок до нитки,
но боюсь я и капли пролить
с губ твоих... до последней дождинки
мне с лица твоего пить и пить...
Пусть влюблённых нас в молниях помнят
Шум погони, и бегства испуг,
и потоп, и залитую площадь
в пузырях и отбитый каблук.
Чудаки, что наверное жили
на земле этой грешной до нас,
так ещё никогда не чудили.
Мы любили, как любят лишь раз.
Мы попали с тобой, мы попали
на обложку небесных страниц...
Так ещё никого не снимали
в ярких бликах июльских зарниц.