Трудна, как грамота китайцу,
Как школьнице – этюд Шопена,
Сначала путается в пальцах
И опадает черной пеной,
Но отступая, оступаясь,
Дает мелодии пробиться
Во всю неведомость Китая
Над всей бездонностью страницы,
Где проступь каждого абзаца,
Сперва на ощупь, как в тумане,
Прыжком над пропастью казаться
Вдруг станет пальцу пониманья.
Потом уже – с любого места! –
Как в кипяток, его макаешь.
Терпи-терпи, здесь мыслям тесно,
Но втиснешься – не прогадаешь.
Не проморгай свою площадку –
Вот тут сворот, поэту скучен,
Он так спешил, его перчатку
Ты подбери на всякий случай.
Сверни направо, где пустыня,
Сквозняк и гниль, постой минутку,
Вернись; читай, как милостыню
Прими и исповедь, и шутку.
Но, овладев его повадкой,
Всей хромотой его летящей,
Не мни разгаданной загадку,
Ты – копия, он настоящий.
Ты ухватил уже так много,
Ты свой средь зарев и пожарищ,
Но ты трава, а он дорога,
Тамбовский волк ему товарищ.
Ты жив, тобою зарастает
Любая язва, книга, прорва –
Он топчет жизнь и истязает,
Как мясо, рвет простое слово.
Не страшно ль? В спальне или в детской,
На жесткой полке в третьем классе –
Не задержаться, не рассесться…
Но все же, все же – ты согласен.
Пусть тенью, бессловесным мимом
Сопровождать его стремленье,
Все вглубь и вверх, все мимо, мимо,
Все прочь от углей вдохновенья.
И как щенку бросают мячик,
Следя за играми сюжета,
Ты будешь рад любой подачке –
Что дар она, бесспорно это.
Когда ж отстанешь ты – придется! –
В ночной Венеции, как в чаще, –
Он, как волчица, обернется,
Прыжком настигнет и утащит.
И вот Москва. Как придавило!
В норе тепло смежает веко.
Теперь ты можешь терпеливо
Сосать отравленное млеко.
P.S. Для не узнавших поэта, проза которого присутствует в этих стихах: Борис Пастернак, "Охранная грамота".