Коротают бесслезную вечность праотцы лихолетий и смыслов,
Чужеродные строки на ощупь опробует Данте в ночи,
В отдаленном бряцанье колонн рассыпаются немощью числа,
Чутко спящие рати холмов на хранение примут мечи.
«Я не знаю, кто ты, и как ты сюда сошел,
Но по говору ты - флорентиец.
Так знай же, я был Уголино…»
Голубиная почта в разбойничий век ударяется крыльями слова,
Флорентиец поет Одиссея океанскою солью кровей,
Чечевицы зрачков под косою терцин погружаются в реки улова,
Тридцать третья песнь не спасет Уголино и клекот его сыновей
«Я не знаю, кто ты, и как ты сюда сошел,
Но по говору ты - флорентиец…»
«О, куда же ты смотришь, отец?..»
Безвозвратно утраченный город кругами Сатурна обманут,
Вергилий с мольбой зажигает светильники строк,
Обменяются перьями птицы и в прошлое канут,
Праотцы коротают столетья и пером запасаются впрок.
«Но по говору ты - флорентиец…
Говорить - это быть в дороге…
Так знай же, я был Уголино…»