перевод с немецкого
Ирины Лирхаймер и Юрия Топунова
Не подать руки для приветствия,
Не промолвит слова прощания.
Не проявится смысл бедствия
Ни на лбу, ни в глазах. Обещание
Лишь проказы. Душевные пропасти
Стрелки времени рубят, как лопасти.
Для чего жизнью тело наполнено,
Если даже погладить-то некому,
Так в миру этом ловко устроено:
Дух – безмолвен, рука – как калека,
Не находят опоры мозгу.
Боже мой, почему я так мерзну!
Не понять мне, зачем изменяться,
Коль плевать всем с высокой крыши,
И бессмысленно смерти бояться,
Что без устали в жизни рыщет,
Для великих идей без жалости
Все сжигая в огне до безумия.
Так опасны на тонком льду шалости,
Оступился и ты уже мумия.
О, зачем из штанов выпрыгивать,
Ребра рвать и ботинки завязывать,
«Да» ли «Нет» говорить и срыгивать,
Что-то где-то кому-то доказывать.
И зачем пытаться в падении
Уберечь от удара голову,
Ее втягивая на мгновение,
Ведь звенит о бетон здорово!
И молитвы зачем заготавливать,
И налоги платить – пусть обломяться,
И убийство души останавливать
Вовсе незачем. До земли клонятся
Те, что спали, работали, жили,
Но зачем, они сами не знали
И, как звери, шипели, выли,
И друг друга все время кусали.
Убивали безжалостно время
В словопрениях и пустословии,
Так зачем клеветать на бремя,
Погребло что их всех по брови
И в глаза всем заглядывать глупо,
Пирожок запихав за щеки,
Зачем плакать взахлеб от лука,
Зачем пить чьей-то жизни соки.
О, как лихо на все бы ответил,
Раздуваяся важно, как жаба,
Моя жизнь – лишь искусственный ветер,
Если б в мозге был каменщик, я бы
Так построил ее, просто чудо!
Но, поскольку, его в сердце нету,
Разобью свою жизнь, как сосуды,
Содержащие только ответы.
Надо мной кружат звезды на небе
И вершат сумасшествие жизни,
Горбят спины в заботах о хлебе,
Обращая глаза с укоризной,
Но глаза упираются в стену,
Мою душу они не заденут.
Нет, они опасаются очень,
Я большой, я силен и ухожен.
Переспрашивать нечего, впрочем,
И совать руку в пасть змее тоже!
Если вы ни за что не ответственны,
То и прав никаких не имеете.
Ну а жизнь – лишь любовь, словно бедствие,
Так бессмысленна, что онемеете.
Мне на память пришло много всячины,
О чем думать нельзя было вроде бы,
Но то нечто, пропахши мертвячиной,
Меня гонит из собственной родины.
Но напрасно. Закрывшись в уныньи,
Я в себе, как в далекой чужбине.
О, мой дом, без ступеней и комнат,
Без дверей, без окон и без крыши,
В нем живу я бездомным и помню,
Что и вы жизнь грызете, как мыши.
Но хочу пару слов напоследок
О себе сказать, что-то хорошее:
Всем привет, кто в плевании меток
В душу, вы все засранцы и воши!
Я забросил дурные занятия,
И теперь в бесприютности сонной
Не брожу я во улочкам, братия,
А целую свой камень надгробный.
И рассказ о любви трагической
Я творю в безисходности горя.
Вот и весь мой портрет исторический,
Дальше в путь, через долы и горы.
«Muchos lechos», сказали б ученые,
Вы ж по камням ступаете, братия,
В вашем сердце жестокость бездонная,
Не потребны мне ваши объятия.
Если вы меня, часом, увидите,
То с дороги в канаву, привычно!
Я для вас крупноват, «победители»,
Не похож на людей. На обычных.