Глава ХIII
МОЯ БАНЯ
Льет и льет…Льет и льет, льет и льет…Льет… «Папуля, это опять твой отпуск начался?»-
«А ты как считаешь?»- «А я никак, просто у тебя отпуск начался…». Дверь
из сеней на улицу открыли, сидим на табуреточке, прижавшись друг к другу, смотрим…
Льет. Время медленно и неуклонно, под шум и шорох дождя, подползает к обеду…
«Дочка, что ты будешь кушать?»- «Ой, папочка, не хочу ничего…»- «Ну хоть что-
-нибудь!»- «Папуля…»- «Ну?»- «Что дашь, но только чуть-чуть». Оставляю дочь гла-
зеть на улицу, ухожу, на скорую руку делаю яишенку… «Дочка!». Медленно, через си-
лу, глотаем то, что жевать не нужно. «Папуля, выпей рюмочку.»- «Спасибо, доченька,
а то уж совсем забыл, что нужно для аппетита…». И откуда же нынче дети такие умные?
Впрочем, что уж тут говорить, знаю…И все-таки!!!
«Папуль, а мамочка когда приедет?». И понимаю, что тоска эта мокрая, да я- молчун,
молча, сам с собой, разговаривающий, доченьке немного в тягость…И, понимая, что знает
ребенок, когда мама приедет, молча целую и целую , и целую, и целую ее нежные щечки
и слышу тихий шепот: «Папочка, любименький…». Льет и льет…И, наконец, кто-то там,
в небесах, дырочку заткнул, идем прогуляться до речки. Мало нам воды! «Пап, я на вели-
ке!»- «Как хочешь». Иду, не торопясь, краем глаза вижу и восхищаюсь, как дочка лихо
пролетает лужи, а дорожка-то не асфальт, деревенская…Аист красиво зашел на нас, ну просто
истребитель и, вдруг, слышу глухой шлепок и сразу: «Па-па-а-а-а!». Ну, аист, ну сбил, все-таки!
Велосипед лежит на сухом, а доченька бултыхается в желтой глиняной воде…
Не плачет! И вот тут уж я смеюсь от души! Главное- не плачет! Ах, какой хороший
поросеночек, бултыхается, хочет встать и опять- кувырком, в лужу…
Дома, когда уж помылись, переоделись, долго мы смеялись, а дочка: «А я твой поросе-
ночек! Папочка, а я – кувырк, кувырк!». И смех звонкий-звонкий и счастливый, это от то-
го, что ругать ее никто не будет! И не ругаем и пальцем НИКОГДА не тронули! А страх
этот из садика, из рассказов детей… И сколько не говорим- ничего не бойся, мы же тебя
никогда не ругаем…Что же там дети рассказывают?!!! И как , какой еще лаской и добро-
той доказать моей дочке - я же папа твой и мама наша, посмотри, мы же любим тебя и,
в конце концов, мы не такие, мы не те, про кого рассказывают ваши детки…
Всего-то три человека- дачники, видели как мы бултыхаемся в луже, а уж вся деревня,
проходя мимо, участливо: «Ну, как? Не застудились? Катенька, как же ты так упала?».
Ах, милая ты наша, русская деревня, как я счастлив, что есть у меня здесь домик и всем,
кто здесь живет, интересно, даже когда ругнусь я шепотом за углом, а все думают: «Поче-
му?». А главное- все уже все знают! Деревенька моя!
Жена в середине недели, пораньше с работы- и к нам, автобусом. Мы с Катюшкой
на машине встретили ее на большаке, быстро до дома доехали. Вышли из машины и –
к дому. Оглядываюсь- жена в лице изменилась и застыла на короткое время…Позже:
«Воздух какой, его как пьешь! Вышла из машины и как в другой мир попала…». Мы с Катенькой
понюхали - и правда… А мы-то жили, жили и не замечали. Добавить нужно:
«А дышится так легко! А зависть дикая, к самому себе, просто низвергает…И какое
счастье, что ты здесь не живешь постоянно, а потому и привыкнуть не можешь и потому
только и можешь чувствовать и знать, что есть Рай на земле и этот Рай- здесь!
И только ирония позволяет забыть о комарах, иногда просто как наказание повсюду
звенящих- вечером, а днем, когда солнышко жарит, - слепни, о, это проклятое племя, как
мою, почему-то именно мою кровушку, они любят…
А через несколько дней, после приезда, привыкаешь. Или к тебе привыкают…
Вот и начинается настоящая дачная жизнь, когда ничего тебе не мешает видеть и наслаж-
даться красотой и очарованием природы!
И каждое дачное утро, выходя в сад пораньше, не было дня, чтобы я не прошелся мимо
моих сосен, яблонь, вишенок, елочек и не коснулся их рукой, приласкав… Это длится годы
и никто не ведает, не знает как мы ласкаем друг друга- все спят…
Даже зимой, в мороз, выхожу я в сад, со сна тепленький еще, в одних трусах-стесняться –то
некого , особенно зимой, и совсем не холодно мне…
А потом и я иду спать и засыпаю с легким сердцем и всегда обещаю моим деревцам, что доживу
до тех пор, когда они запоют вместе с ветром в вышине и любимым своим молча говорю: «Я буду
долго жить…».!
После урагана, дождя. Тишина… Идем с женой и дочкой по Нашей ЗЕМЛЕ, у жены
слезы на глазах- много цветов, еще не распустившихся, погибло…А у меня сердце болит
за наши сосенки, те, что поменьше- выстояли, но стоят потрепанные, с ветвями поломан-
ными, а большие- стоят, взъерошенные, Слава Богу! И каждый раз нарываюсь и потом
получаю ответ по полной программе, но не могу …И спрошу у Господа: «Ну, ладно мы,
грешные, а за что губишь сосенки мои, цветы?». Вот так всегда- спросил, а теперь знаю-
получу ответ и долго мне еще будет аукаться моя наглость! Идем дальше, вроде все и не
так страшно и легче становится на душе…И только сейчас, когда приходит понимание-
катастрофы нет, тогда, вдруг, всей грудью, ощущаешь этот чистый, напоенный свежим запахом трав,
воздух, слетает в твою душу нежность и покой…И , в который раз, прихо-
дит в сердце уверенность- да пусть хоть какие болезни терзают меня,- жить буду, назло
всем горестям и во имя одного – счастья моих любимых и дома моего! Я очень хочу, воп-
реки здоровью своему, вопреки обычному течению жизни- жить! И увидеть как вырос
мой сад, хочу увидеть, как идет по этому саду моя дочь, а рядом с ней старшие- Антон и
Мария…
Беру ключи, иду в баню…Ах, запах какой! И это в холодной еще…А когда по- настоя-
щему?! Вот тогда и перехватит вдруг дыхание и замрет твое сердце от счастья, от того, что все
в твоих силах и сейчас ты так поддашь парку, что ясно станет- ты сегодня пра-
вишь бал!
Где-то, наверное, год 1976- мы в Брянске, на практике, студенты…Кто знал в то время,
а кто сейчас помнит аббревиатуру – БАЗ ? А на этом заводе выпускали огромные тягачи
для наших ракет, на этом заводе выпускали огромные трактора- красавцы, для Арктики…
Да и сейчас мало кто об этом помнит. Пахали мы, студентики, на этом заводе за милую душу,
а нас обманули- копейки заплатили. Да ладно, Бог им судья. Но, однажды, нам
предложили поехать на турбазу БАЗа…Мы поехали. Там- чудо! Правда речка смешная,
для нас , с Ильмень озера, но вот другое…Нам сказали, что баня есть на турбазе и готова
уже! Не тут –то было! Ждали генерального директора БАЗа. А мы ж максималисты, чего
только не наговорили хранителям директорского чуда… Сидим , неподалеку в беседке,-
песни под гитару и подходит к нам один из хранителей: «Любители попариться не разбежались?
Директор не приедет». Как мы, приезжие студенты, были благодарны,
тому директору, он ведь не только не приехал, он и своих замов не пустил в баню, видимо понимая,
что тогда мы, ему совсем незнакомые, останемся без этого счастья … Он же тоже, когда-то, был
студентом. А иначе , как объяснить? А когда мы
зашли в баню, немаленькую, обомлели,- куда бы ты не пошел, все стены были буквально
утыканы гвоздями. Но чудо было не в этом, там, на каждом гвозде висела огромная лапа, то ли еловая,
то ли сосновая и был невероятный, дурманящий запах... И больше я такой
бани нигде не встречал. Пробовал в своей подобное сотворить- не получается!
Лишь намек на ту баньку! Умели, черт побери, в те времена директоров умаслить,
особенно таких , с каким мы встретились- не встретились, а он нас – не забыл. И удив-
лялся потом участковый милиционер, специально за этой турбазой закрепленный, с ка-
ких это чудес пустили нас в директорскую баню…
А когда мы напарились от души, когда в душе уже песня пела подогретая портвей-
ном, когда тепло и радость переполнили наши души, грянули мы песни наши студен-
ческие в огромной беседке недалеко от бани… На столе стояли не много, но и не мало бутылочки
вина нашего- дешевого, студенческого… Подошел к нам мужчина, спросил
разрешения послушать наши песни…Сидел и молча улыбался…Подбежали вдруг, вспо-
лошенные, местные работники, одним движением руки их остановил- замолкли. Одно-
му из них просто головой кивнул, тот и подошел, выслушал что-то на ухо, а минут через
десять появились на столе пару бутылок коньяку, а через минут 30-40, мы просто слю-
ной захлебнулись от дивного запаха шашлыка….
А он все просил и просил- спойте! И пел вместе с нами, пел от души, и, главное-
умел! Вот мы и познакомились- не познакомились с генеральным директором БАЗа,
так и не узнали как зовут его, пели и пели под его коньячок и шашлык и его добрую
и грустную улыбку…
Жили мы в Брянске в нормальных для студентов условиях, даже отличных условиях!
Нас поселили в только что построенное заводское общежитие, первые жильцы, во всем-
первые, даже когда замки на дверях не закрываются, но нам просто смешно- кому нужны
наши скромные пожитки? Мы заняли первый этаж, второй – ребята из Севастополя…
Аж зарябило в глазах от бесконечного мелькания тельняшек, даже на девчонках.
Почему-то полюбил меня Севастополь…И, где бы я не болтался по нашей общаге,
всегда ярко-голубые тельняшки приветственно вскидывали руки. А на третьем этаже
поселились ребята из Тамбова…Однажды вечером, на танцах, которые мы всегда под
магнитофон устраивали, я, видимо, очень уж внимательно посмотрел на девчонку из
Тамбова…И уже через десяток секунд, увидев, что несколько Тамбовских устремились
ко мне, не задумываясь, размахнулся, чтобы залепить первому, а потом- как получится…
Не успел. Меня буквально отбросила назад бело-голубая, в полосочку, волна! Эта волна
просто смела Тамбовских и вдруг остановилась, обернулась добрыми улыбчивыми лицами
и : «Ты чего ? Тут наши на тебя заглядываются, а ты?». И дружный хохот…Милые
мои, добрые друзья, таких добрых и надежных друзей никогда больше не встречал.
Может это море их так воспитало? Помирились мы потом с Тамбовом, подружились,
хорошие ребята оказались. И все-таки, почему-то, когда мне нужна помощь, закрою глаза,
а в них просто рябит от тельняшек и хочется крикнуть, позвать, но не могу- десятки лет
пролетели…И где вы, мои друзья?!
Эх, память, память…
Ну, вот и попарились! А дочка: «С легким паром, папуля! Спасибо за баньку!». Вот,
наконец, мой маленький ребенок вошел во вкус баньки и уже заранее просит, чтобы бань-
ка была погорячей…А ей всего-то семь с лишним лет. Пару лет назад в Турции перед
ужином всегда была сауна. Помню удивление взрослых, которые наблюдали маленького
ребеночка, спокойно сидящего в сауне, правда чуть ниже, чем взрослые, поменьше жару…
А потом с визгом и хохотом прыгала Катюшка в бассейн с довольно прохладной водой.
Конечно, со стороны казалось, что бесконтрольно ребенок в сауне резвится, а конт-
\роль был и довольно жесткий. Каждую секунду я чувствовал - и ни жару лишнего,ни бас-
сейна чересчур не было. И в баньке нашей лишнего дочке не позволено, но видно, что
уже давно банька не в нагрузку, а в удовольствие!
Мой первый настоящий банный опыт был удивителен…Мы с Мишей, свояком, в ба-
ню к приятелю частенько наведывались, банька «по-белому», удобно, даже вода холодная
насосом прямо в баню- хорошо после веничков. Однажды приехали мы в деревню к род-
ственникам и пригласили нас в баню «по-черному», что это такое мы вообще-то мало
представляли. Хозяин бани- дядя Саша- страдал астмой и, как потом мы узнали, легче
ему становилось после хорошей баньки. После приглашения мы с достаточной долей
ехидцы спрашивали хорошо ли банька стоплена, а дядя Саша отвечал, что не очень- занят был.
Наконец, заходим в предбанник, слышим, как дядя Саша уже хлещется веничком,
покряхтывая…Нас услышал и зовет, просит чтобы быстро зашли и тепло не выпускали
наружу. Что ж, влетаем в баню, резко захлопнув дверь за собой…Мишка рухнул на пол
сразу, через мгновение я уже лежал рядом с ним, повизгивая от нестерпимого жара! Дя-
дя Саша, сидя на полке, хлестался веником, извиняясь, что банька стоплена «не очень» и
все звал нас на полок. И стыдно нам было невероятно за иронию свою, зато на всю
жизнь я взял за правило нос свой перед людьми не задирать и изначально к человеку
всегда относиться с уважением и не только к человеку, а и к делу, которым он занима-
ется…
Никогда у меня не было ни дедушек, ни бабушек, а поэтому деревню я стал доволь-
но близко узнавать достаточно взрослым человеком. Молодой же, с огромной долей
превосходства иногда выражал свое отношение к человеку унизительным, с моей тогдаш-
ней точки зрения: «Деревня!».
Идем в ночную рыбную ловлю по Ильменю, мерно рокочут движки в соймах, нашей
соймой правит местный мужчина, мы его между собой Танкистом звали. Молчим. Скуч-
но, видно, танкисту стало, он и заговорил. Я сначала хихикнул, а затем просто не поверил
и все ждал, что споткнется Танкист на чем-нибудь- не споткнулся, а читал и читал наи-
зусть Евгения Онегина! Вот тебе и невидный мужичок…А как потом он свои стихи чи-
тал и много! И красиво! И сколько потом я встречал в русской деревне людей талантли-
вых и мудрых…И опять меня жизнь научила нос свой не задирать…И кто бы ни был
передо мной, жду и жду с надеждой- удивления своего жду и уважения к человеку!
Пишу понемножку уже почти две недели. Льет! Каждый день льет! Хотел я природу
обмануть и пошел в отпуск позже, чем обычно на две недели. Как же! Кого хотел обма –
нуть, дурачек, природу? Судьбу?