Бедьян Честный.
НА ЛАДОНИ ЖИЗНИ
Мы - изнасилованное поколенье забыли чести назначенье...
Возврат достоинства ещё в нас не созрел.
Вирус бессилия нас, что ли, одолел?
В тюрьме не страшно…
Страшно тут!
Делить с подонками и радости и труд.
Сигналы бедствия ни кто не принимает,
Когда чиновник не дрова, а судьбы нам ломает…
Отбор по-подлости в руководители «по-брежневу» у нас в ходу…
Все во взаимных интересах!
Только с правдой не в ладу.
Мечта – союз свободной жизни и труда!
Идём толпою битою, дорогой в Никуда…
Что пользы всем давали нам советы?
Мне и тебе и тем, которых уже нету.
Ни в славе, ни в позоре не ищи значенья
Увековечено мгновенье!
Все на одной доске почёта памяти:
герои, палачи…
То жизни нашей, от советской башни кирпичи.
Беспечно годы перестройки мы проликовали,
Пока опять – На место! нам не указали…
Похорохорились мы
и побуйствовали,
как подвыпивший юнец,
Изверились и обессилили в конец.
И снова депутаны убеждают…
а народ бурчит…
И нищенство своё упёрто обсуждает.
Мутант похмельный, знай, одно твердит:
- Эх, выпить ба?
А смандить где-чего, не знаю…
Ни кто не кается, - не видел и не брал…
Народ достоин тех, кого себе в правители избрал.
Над нами долго лил застоя нудный дождь,
Пока не умер, кажется последний, выдуманный вождь.
Как милость отпущения греха,
Свобода сверху к нам пришла.
Власть снизошла.
И правду мелочью в толпу швырнула,
Затем и глазом не моргнула,
В бардачный беспредел нас загнала...
И мы, пропившие достоинство с Великой той войны,
Бродяги стали, чёрт-те знает, чьей уже страны...
На ладони жизни все видны извилины…
Но нудно, суть всего, прописывают будни.
Свобода чаще к нам приходит во время выпивки иль сна…
Желанья бьются в паутине нервов…
Но чья-то подлость рвёт смысл дня.
В прислугах пребывал всегда интеллигент…
Партийный, торга совести услужливый агент…
Избранники народа ловко и проворно,
Поддерживают и сейчас.
В нас.
Энтузиазм покорный
Хочется злобно и матом ругаться
на самобичующий русский протест.
С трибунными мордами вдрызг разодраться!
Выпнуть их всех с насиженных мест.
Но быт наш убогий расслабленным сплином
тянет неотвратимо…
То в дурь, то в вино…
Скандалы глупейшие в перечне длинном…
Наше русское – А! Всё равно…
Не часто говорим мы подлости решительное, – нет!
И в драках с нею не одерживали внушительных побед.
Мы много потеряли…
Мало что нашли…
Через позор безволия к достоинству едва лишь подошли…
Так кто же мы?
Толпа,
достоинство меняющее на жратву?
Плебеи совести, так жаждущие хлеба, зрелищ!
Нет, этого я просто не пойму,
таким народ мой ни когда, ведь, не был.
А, может, надо быть такими ему?
И вместе с сытостью отхватим мы свободу?
Прошу прощения сарказму моему…
Не льём ли на чужую мельницу мы воду?
Так что же мы?
что делается с нами?
Мы жизнь свою не можем обустроить сами?
Зло безбоязненно признать?
И – нет! – решительное, подлости сказать?
Как раньше жили, скажут все – нельзя.
Но под удар не каждый выставит себя.
Один – глас вопиющего в пустыне,
Поэтому ю-ют нас и поныне.
Не становись на подлый путь,
О Пушкине и всех бессмертных не забудь.
Забвенье – ад! Людская память – рай!
Зачем мне бог такой?
Не буду я рабом.
А божьей тварью пусть будет тот,
кто промышляет воровством.
Не есмь я. Есть!
А остальное – ересь…
Хотя я эту жизнь прожил по принужденью…
Слугой не стал.
Умру не тварью, божеским твореньем.
Хотя и хомо сапиенсы,
Торчим всё в той же первобытной страсти мы.
Как мы стремимся «на юга»!
А соловей поёт и в непогоду.
Как тяжко жить не притворяясь!
Пусть лучше уж меня за идиота принимают.
Я б кулаком разогнал национальный конфликт.
И просто так меня осуждать не берись.
В ваших республиках, словно негры мы в США.
Мельчает,
зверея,
широкая наша душа.
Любовь ли петь, когда нам вновь
несправедливость злостью будоражит кровь?
И блат сплошной и быта унижающего стрессы,
Который год всё топчемся на месте...
От одного лишь имени – Свобода!
дух мужества в нас вдруг не загорит
и глас пропитого народа испитой мудростью
лишь глупость известит.
И снова, и опять идёт всё вспять.
Вам сказочку об этом рассказать?
Кощей богатый не побеждён красивым пьяницей.
А ты - чужих постелей странница…
Иль охамевшая в нужде мегера бытия…
Вот сказка пошлая.
И в ней и ты и я.