Здесь, в старом доме
на половицах -
следы ушедших во тьму жильцов.
На пожелтевших давно страницах
поля исчерчены;
и лицо
одно и то же -
анфас и профиль;
а то распахнутый настежь глаз.
Мой дом родимый,
твои уловки
всегда любимы мной,
но сейчас,
пока не смолкло сердцебиенье
в часах прадедовых на стене,
и двух реалий соединенье
застыло сумерками в окне,
я, с неустроенностью вселенской
от суесловий чужих устав,
улягусь тихо в качалке венской
и, ощутив благодать родства,
забудусь сном, будто скоро-скоро,
в саду развешивая бельё,
увижу: там, за глухим забором
гуляет счастье.
А вдруг моё?