Деревня Ширино Сталиногорского (сейчас Новомосковского) района Тульской области. Начало пятидесятых, мне лет 7-8 – совсем пацан, почти беспризорный весь световой день, скорый на ногу и любознательный донельзя. Таких в деревне немало, чуть старше, чуть младше, зараженных жаждой приключений и духом предпринимательства. Приключений хватало с избытком – в лесу, на стрельбище, в личных и общественных садах и огородах. С предпринимательством было гораздо хуже, и сводилось оно по причине почти полного отсутствия наличных к натуральному обмену.
Незатейливые наши деревенские игры просто жаждали какого-то интеллектуального начала. Кино было редко, телевизор к нам еще не добрался, но были диафильмы! В железных, или пластмассовых баночках с крышечками проживали чудесные 36-ти миллиметровые пленки с рисованными кадрами фильмов на самые разные темы. Были здесь и сказки и героические былины, и фильмы по рассказам известных детских писателей. Была даже редкая тогда фантастика. Кадры были цветные, с сопроводительным текстом. Фильмы можно было проектировать на экран через проектор, но о таком способе мы и не помышляли. А был у нас самый, что ни на есть простецкий кинескоп, умещавшийся на детской ладошке. Небольшой кубик с матовой задней панелью и увеличительным глазком на передней. Сбоку - колесико для ручной прокрутки фильма и устройство приема-передачи пленки. Через глазок мы открывали для себя красочные сказочные героические миры. По сути дела это были комиксы на целлулоиде. Американские комиксы, столь поносимые в нашей идеологии, в российском варианте были красочны, познавательны и увлекательны. Продавались они в небольшом магазине канцелярских товаров на окраине Сталиногорска.
Компания наша из трех пацанов в силу ограниченности средств каждого, организовала складчину. Сейчас бы это предприятие назвали обществом с ограниченной ответственностью (ООО), а тогда мы просто заключили устный союз и на общие теперь карманные деньги и деньги, под разными предлогами выпрошенные у родителей, купили мини-кинескоп и дюжину диафильмов. На несколько дней мы окунулись в фантастический и красочный мир приключений. Мы по нескольку раз просмотрели наши небольшие запасы диафильмов и решили, что надо расширять предприятие, но на новые диафильмы не было средств. Случай помог нашему проекту осуществиться и просуществовать почти два месяца. В то время по деревням ходило много старьевщиков, собиравших всякий бытовой хлам - вышедшие из употребления вещи и предметы домашнего обихода. На большой телеге у такого старьевщика были навалены горой скупленные за бесценок вещи, и стоял сундучок с всякими поделками-безделушками. Для ребятишек он был как сундук Али-Бабы. В нем было все, что так жаждало детское сердце: самые разнообразные глиняные и деревянные свистульки, игрушки «уйди-уйди», или «тещин язык», мячики на резинке, бусы и колечки (конечно, самые простые, медные, но горящие золотым блеском), ножички и гребни, заколки и иголки, и много-много всяких других мелочей. Чтобы заполучить что-либо приглянувшееся, из дома тащили зачастую самое нужное. На это и рассчитывал старьевщик, получая вместе с тряпьем и вполне приличные вещи. Лучшее из добытого он сразу же припрятывал, а ребят одаривал всякими безделушками.
У нас в семье в это время жила собака, маленькая лохматая сучка по кличке Дамка. И как раз в день приезда старьевщика притащила она откуда-то высушенную, но еще не выделанную шкуру кролика - вопрос, что отдать старьевщику, отпал сам собой. Старьевщик, старый армянин долго и придирчиво осматривал добычу Дамки, ворчал на наличие нескольких маленьких дырочек (может от зубов, а может от дробинок), стараясь всячески сбить не назначенную нами цену, а потом предложил целую кучу столь привлекательных в другой ситуации игрушек, но мы стояли твердо – нам были нужны деньги. С большой неохотой (и видимым удовольствием) он расстался с назначенной самим собой суммой в размере десяти рублей – такой щедрой добычи мы и не ожидали. Так случай в лице (то бишь морде) Дамки принес нам оборотный капитал.
Значительную часть нашего капитала мы почти тут же раскатали на закупку новых диафильмов. Но нельзя же было и дальше полагаться на случай в виде Дамки, надо было изыскивать источник пополнения нашего постоянно уменьшающегося капитала. И такой источник вскоре был найден. То, что у нас появилось «ручное кино», скоро узнали многие. Мы охотно давали посмотреть всем желающим наши фильмы. Но когда у нас в очередной раз случился кризис наличности, то возникло предложение - взимать за каждый просмотр по пять копеек. Деньги небольшие, но желающих было много, и у нас вскоре появились вполне приличные наличные средства. Когда в кассе набиралось рублей пять, меня обычно отправляли за покупками в Сталиногорск.
Небольшая лавочка канцтоваров на окраине таила настоящие сокровища. Поначалу меня интересовали только диафильмы, но когда появились свободные средства, то я стал заглядываться и на другие товары. А поглядеть было на что. Какие там были ручки - и простые в виде деревянной палочки с устройством для перышка на конце - самых разных размеров и расцветок, и складные, в виде железной трубочки, в которую с двух сторон вставлялись железные же трубочки-перевертыши – на одном конце ручка, а на другом карандаш. Были и запрещенные в школе ручки-самописки, заправлявшиеся чернилами. А сколько там было перьев самых разных размеров и форм, почти сплошь запрещенных к употреблению в школе по причинам чисто- и правописания. Каждое перышко под своим номером. Мне особенно нравилось перышко «утиный носик», с утолщением на конце. Оно не царапало бумагу, не делало клякс и очень мягко писало. Но буквы, написанные таким перышком, получались одинаковой толщины, что по школьным правилам категорически не допускалось.
А какие здесь были наборы карандашей разных размеров и цветов, кохиноры разной твердости, двуцветные красно-синие, карандаши с линейкой на одной из граней. А какие ластики! Мечта школьника – красный жесткий ластик для стирания клякс, мягкие карандашные ластики разных размеров, форм и цветов. А точилки! А какое разнообразие тетрадей и блокнотов! И все это можно было купить, что мы и делали. Со временем у нас собралась вполне приличная фильмотека. Кроме того, наша компания была отлично экипирована канцелярскими принадлежностями. Через нас поставлялись в школу запрещенные к употреблению ручки, перышки и ластики, которыми можно было очень аккуратно подчистить неугодную оценку.
Предприятие набирало обороты, но длилось наше благосостояние недолго. Не знаю, на чем мы «прокололись», может быть, жалобы учителей, зависть других, не приобщенных подростков, но нам строго-настрого было приказано прекратить нашу коммерцию. На нас нажали на всех уровнях, от взрослых парней, до родителей и школы, и мы свернули столь успешно начатое и процветающее дело. Однако страсть к предпринимательству осталась и вылилась со временем совсем неожиданно для меня, в игру на фондовой бирже.
Дамка, первоначальный спонсор нашей компании, окончила плохо. Спустя некоторое время после своего щедрого вклада она заболела. Ее и несколько других дворняг покусала бешеная собака. Дамка стала выть, кружиться на месте, гоняясь за собственным хвостом, прятаться от людей. Это была первая стадия болезни, но лечить ее никто не собирался. Бешеную собаку пристрелили, и, чтобы не рисковать, решили истребить всех покусанных ею собак. У отца рука не поднялась самому застрелить почти члена семьи, а потому позвали соседа, у которого было ружье. Сосед наш частенько поддавал, вот и в тот день он был уже на взводе, и по этой причине, скорее всего, перепутал патроны. Свою двустволку он зарядил не жаканами, а патронами с мелкой дробью. Дамка с изрешеченным задом умирала долго. Она сначала визжала, потом только скулила и плакала, пытаясь только на передних лапах утащить свое уже не служившее ей тело подальше от таких жестоких людей. Ружье перезарядили и ее добили. Я об отстреле собак ничего не знал. Как раз в это время я был в школе, но, услышав многочисленные выстрелы в деревне, поспешил к месту событий. Застал я самый последний акт этой кровавой драмы и был потрясен до самых глубин своей ребячьей души. Людям в этом возрасте свойственно ударяться в крайности, а потому я почти месяц не разговаривал с отцом, виня его в убийстве своего друга. Со временем душевная рана затянулась, но еще долго мы не пытались даже завести себе нового верного члена семьи.