О.М.
Да перестань, дружище. Старый ли замес
не позволяет нам с тобою согласиться,
что лучше быть покладистой синицей
у бога в кулаке, чем ждать небес
тем журавлём, что, раздирая горло,
под осень мается желаньем высоты?
Кто мне рассказывал про этих птиц – не ты?
Не у тебя ль под осень голос сорван?
Как знать, дружище, не сколотит ли молва
тебе гробов, пока ты летом смотришь в небо,
а не фиглярствуешь зевакам на потребу?
Не подберёт ли нужные слова,
чтоб объяснить твою хроническую спесь
лететь наверх, а не сидеть на токовище
(о, то убожество, которого мы ищем!)
и глухарём выкрикивать: «Я здесь!»?
Ты прав, дружище. Нам ли взять судьбы
у воробьёв, зимующих в предместьях?
Пускай тебя старуха перекрестит
у храма. Не имеющий злобы’
ты полетишь наверх, роняя перья
мальчишкам на потеху в зимовьё.
А я останусь здесь развешивать бельё
и отпирать незапертые двери.