Митька был парнем взрослым, таким как он даже летом к длинной рубахе полагались портки. К лету мать обещала ему справить новую рубаху и штаны. Жаль не будет у него красной рубахи, отец из Питера мало денег не скоро привезёт, а мать пока лён расчешет. Пока спрядёт, соткёт – долго ждать, да и крашенная луковой шелухой будет она рыжей, а не красной. А вот у Лёньки хоть он и младше Митьки есть не только рубаха, но и мечта всех сельских мальчишек сафьяновые сапоги. По праздникам стоял Лёнька в церкви на клиросе, сияя рябым лицом и новыми сапогами.
«Ничего, - думал Митька, вытирая нос рукавом, - вот подрасту, и батька научит меня рубить в лапу, да в чащу. Стану плотником седьмой руки. Приедет дядька Митрофан, в ноги мне поклонится и скажет: «Набери себе артель плотников Митрий Иванович, заказ Вам от самого батюшки – царя…»
Вот тогда будут у меня и сапоги новые и часы серебряные на золотой цепочке. На Масленке поеду на тройке с бубенцами мимо торговой лавки, выбегут навстречу Лёнька и его отец. Будут предлагать мне ткани да горшки, ленты да орешки в меду. Гордо кивну я им, и погрузят все покупки в сани…» - так сильно замечтался Митька, что стукнулся головою об потолок. Забыл, что на полатях не забалуешь.
Холодно на улице, босиком не побегаешь. Вот встанут морозы, можно будет в валенках гулять, правда и валенки надо с братом делить.
К обеду выглянуло солнышко и уставший лежать Митька, решил сбегать в центр села – ярманка сегодня. Может, кто заезжий будет. Прошлый раз цыгане с медведем были. Выйдя за порог, рванул Митька во все опорки – мигом домчался до церкви. Там творилось что-то невообразимое: дядька на рыжей кобыле кричал: «Вся власть Советам! В городе революция. Винопольку разгромили, купцов в шею гонят, а мы чем хуже?»
Какой - то воз с дровами перегородил дорогу, народ хлынул волною к лавкам. Били горшки и кринки, рвали пеструю ткань, кидали в торговцев, чем ни попади, ссорились, тащили домой пряники да прялки, хомуты, ленты. Напуганный Митька спрятался за опрокинутой лавкой. Люди бежали мимо него, тащили чужое добро кто куда. У какой-то бабы, тащившей целый куль разного добра, выпали сапоги. Митька подкрался незаметно, сунул их за пазуху и дал дёру. Дома запихал их на полати в самый дальний угол. Вскоре пришли к матери соседки. Хвастали, кто, сколько смог утащить с разграбленного базара, щеголяли обновами. Мать сердилась на них, называла непутёвыми, бесстыжими, а после и вовсе выгнала из избы.
Три дня Митька прятал своё пахнущее гусиным салом сокровище. В субботу решила мать одеяло лоскутное вытрясти и обнаружила сапоги.
Вечером, размазывая по лицу грязным кулачком слёзы, лежал Митька на полатях. Не простила мать ему такого позора. Выпорола, а сапоги хозяину вернула.
«Ничего, - говорил он сам себе, - вот приедет отец. Научит меня избы рубить и будут у меня новые сапоги….»
20.04.09.