У родникового дождя в тяжёлой тоге очевидца –
Тысячекрылый серафим из оловянного листа.
Гляди до гроба, до черты. Любовь уже не повторится.
Нет серединного пути.
Снимите смертника с креста.
Над Римом плавится туман, сгущая краски Колизея,
Целует голову врага.
Рыдай, подруга, над луной.
Гранада, принявшая дар, на тело гения глазея,
Закрыла накрепко балкон,
Легенда стала тишиной.
Природный витязь на коне, на альбатросе, на конкорде
Дракона европолосы пронзает ядерным копьём.
Боль матерей, вина отцов – в одном-единственном аккорде.
Христа оставят на кресте.
Ворьё останется ворьём.
Мы не умеем изменить; так дай нам Бог понять, измерить –
Хотя бы так, на рубеже, где кровью названа руда.
Киото – Иерусалим; за облаками криптомерий
Спаситель следует один.
Забыты пастырем стада.
Ты пробудилась на заре под слоем слов, под слоем грима.
Любовь – преддверье похорон; ты будь готова.
Будь чиста.
Нас ждут! – как тысяча лучей – тысяча крыльев серафима.
Живое олово венца.
Предвосхищение креста.