"...милая моя, читая это всё, думать ты будешь только о своём. Так уж устроен человек. Читая про чьи-то подвиги, мы воображаем героями себя. Подглядывая за чужой любовью, мы примеряем её на себя, как платье. Горести и радости мои – несносные и смешные – обернутся для тебя твоим прошлым. Вот она оборачивается, девочка Женя (как там дразнили тебя, милая моя), оборачивается и смотрит."
Женечке Щербаченко.
Говоришь, говоришь, и впустую,
словно вышла стоять на ветру.
Там, где молча ввели запятую,
я нечаянно слово сотру.
Было слово моим продолженьем,
шумом ливня, водой в желобке.
Я писала о девочке Жене
с красным яблоком в бледной руке.
Всех нас детство слегка опалило,
подменило, к черте подвело.
У кого – голубые чернила.
У кого – из бумаги крыло.
Это временно, это неважно.
Жизнь проходишь, как лес, полутьму.
Мой несносный ребёнок бумажный,
я кому говорю тут, кому?..