В этот раз баня наша не задалась. Преподобный батюшка Иллиодор Феофилактович был молчалив и нервен. То он вздыхал шумно, то бурчал что-то себе под нос. И только после третьей, похрустев малосольным огурчиком, проговорил задумчиво:
Понять – значит, простить.
Что ж, можно допустить,
Хотя жить с этим – сложно.
Вновь допущу – возможно:
Ведь как-то жил Иисус
Без фобий и дилемм.
Но я не вознесусь,
И жизнь я упрощаю:
Прощая, но не всем,
Отнюдь не всё прощаю.
Псевдоинтеллигент Кеша даже икнул тревожно. Но добрейшая Анна Пална утешила его:
- Вы, Кешенька, не волнуйтесь! Это наше внутреннее, домашнее: кот батюшке ночью в тапки написал…
Кеша облегчённо вздохнул и, глядя куда-то в угол по обыкновению, пробормотал невнятно:
Я чуток был к чужой судьбе:
Прощать учился на себе…
А после четвёртой всё встало на место…