ГРУЗИЯ. ГОД ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Земля – для одних геополитика и «территории»,
Для других – грязи ком и страничка в истории,
А для третьих – Тэра, их корни и кроны.
И не вырвать их силой. Без крови. Без стона.
Мы ездили на годовщину и были в Грузии всего два полных дня с хвостиками. В середине июня появилась и ближе к 7 августа подтвердилась информация, что оппозиция в день начала войны выведет на улицы миллион человек и еще раз обвинит Саакашвили в том, что территории утеряны, грузинские села в Ю. Осетии опустели, а люди погибли…
Ехать было немножко тревожно, потому как народ горячий и к России после всего случившегося, да еще в такие скорбные дни, может испытывать не только позитив. Правда, меня и в Грузии, и в Армении, и даже в Азербайджане принимают за свою и удивляются, когда я не могу им ответить на «родном» языке.
Однако, оппозиция, раздробленная и уставшая от многомесячных и бесплодных манифестаций, 7 и 8 августа вела себя исключительно тихо. А я, как представитель России и по совместительству японской газеты, ни разу не встретилась с проявлениями не то что ненависти, а и просто заурядной, бытовой неприязни.
Обрадовала легкость, с которой россияне могут получать визу в аэропорту Тбилиси. За пару минут и 100 лари. В Россию из Грузии попасть отнюдь не так просто.
Мы встречались с Нино, встречались с Аласания – политиком от оппозиции, у которого в Грузии сейчас самый высокий рейтинг. Аласания (его отец погиб в 93 г. в Абхазии) понравился врожденной, очевидно, адекватностью и неоголтелостью. Но, как всегда, в памяти и в сердце остались истории, услышанные от простых людей, тех, на кого всегда падает тяжелой глыбой и война, и кризисы, и развалы империй, и попытки создать на их обломках что-то новое…
В Гори, у подножья горы с «историческим замком»( он и правда исторический), 7 августа открылась выставка рисунков детей, потерявших близких на войне. Народа было не очень много – женщины в черных платьях, дети, молодежь. Ребята, которые только что вывесили над крепостью гигантский флаг Грузии, говорят, что год назад погибли их друзья и теперь они стали серьезнее. Когда раньше старшие за столом подымали тост за ушедших, для них это было абстрактно, а сейчас доходит и не дает быть веселыми и беспечными. Девочка лет пяти в розовом платьице прижимается к молоденькой, одетой в траур маме. Ее рисунок тоже розовый - от цветов и праздничного солнца, а мама плачет – муж-танкист пропал в Цхинвале без вести и уже год не могут найти. А брат мужа – тоже танкист, точно убит…
На наш вопрос, в чем причина войны, почти все недоумевающее пожимают плечами. Не потому что они не задумывались об этом. Напротив – думают много, тяжело, безысходно, а вот понять не могут. Может, потому что Путин не любит Саакашвили и Грузию, и поэтому послал войска на чужую территорию, может Саакашвили – плохой переговорщик и слишком горячий человек, а, может, еще по какой непонятной причине. Но воевать с Россией не хочет никто. И часто мы слышим – как это, вообще, могло случиться? Ведь мы же православные…
Среди погибших военных много беженцев из Абхазии и Южной Осетии. Мы разговорились с Аной, Ана с семьей бежала из Абхазии 17 лет назад. Дом разрушен. Успела выучиться на юриста, но работать негде вообще никем. (И это очень характерно, беженцам, да еще во время кризиса работу найти практически невозможно. Беженцы в СНГ, а может и вообще в мире, лишние люди) Русский начала забывать. Получают беженцы пособие в 22 лари на человека, то есть примерно 14 долларов. Живут в заброшенной гостинице при местном рынке. Это рядом и мы идем в гости. Почти развалины. Практически трущоба. Душа нет, горячей воды не бывает. Окна выбиты во время бомбардировок в прошлом году и вставить новые не на что. В комнате живет 5 человек – семья. Все в черном. Старенькая мама (наполовину осетинка) сидит на диване под фотографией погибшего сына. Он был единственным кормильцем в этой семье. Служил у американцев. Началась война и его хотела послать в Цхинвали. А он отказался. Сказал, что и в Ю. Осетии и Абхазии есть родственники. С родственниками воевать не может. Через несколько дней в Гори вошли российские войска и в него выпустили автоматную обойму. Говорят, что это сделали чеченцы из батальона «Восток» - мстили за кого-то из своих, кого потеряли в Цхинвали.
На следующий день, 8 августа, поехали на кладбище, километрах в 30 от Тбилиси. Над могилами плачут мамы, жены – у нескольких дети родились уже после гибели мужа, и еще много тех, кто воевал, но выжил. Среди погибших опять – таки больше всего беженцев из Абхазии и Южной Осетии. Мужчины говорить не хотят, а женщины говорят охотно, то же самое говорят, что и в Гори…
Наши коллеги ездили за неделю до нас в Южную Осетию. Были и в грузинских и в осетинских селах. Везде плохо. Если в самом Цхинвали хоть что-то делается, то села брошены на произвол судьбы – и денег не платят, и дома не восстанавливают, и жизни порушены. И здесь и там вспоминают годы, когда жили, как братья, и не могут понять, куда же делось это братство, кто его отнял…
По дороге в Тбилиси я думаю – какая же паскудная вещь эта межнациональная рознь и как быстро из искры разгорается пламя, которое потом хрен затушишь. А ведь сидит во многих, в большинстве. И потом это переплетается с жгучим, святым желанием защитить свою Тэру, свой очаг, свою семью. Все заканчивается исходом. Безысходным исходом.
Наш мудрый водитель Тенгиз говорит: «Я пошел добровольцем на Абхазскую войну и у меня в позвоночнике до сих пор сидит осколок. Своим сыновьям я сейчас говорю – Если захотите пойти на войну, я вам руки отрублю. Земля создана не для того, чтобы поливать ее кровью, а для того, чтобы жить на ней и радоваться»… Но почему-то не получается…