На старости лет, виновато,
скажу я, себе не в укор -
трёх женщин любил я когда-то,
а может, люблю до сих пор...
Был молод и жил по указке,
не знал ни ОВИРа, ни виз,
и в городе Новочеркасске
науку и пряники грыз.
Ах, годы мои боевые,
экзамены, дым папирос,
сортиры мои дворовые
в жестокий крещенский мороз,
советское время сырое,
провинция, пища богов!
На первое - суп, на второе -
котлеты с эпитетом "гов."...
Но что мне превратности быта,
и мерзость, и власть, и жлобьё?
Изольда, Лючия, Лолита
заполнили сердце моё.
Виновник тройного романа,
я молча страдал, а они
со мной говорили с экрана
в те давние хмурые дни.
Те дни пронеслись чередою,
морозы сменял суховей.
Изольда ушла молодою
из жизни своей и моей.
Негаданно, без предисловий
ступила сама за порог -
Господь от несчастных любовей
навряд ли кого уберёг...
И память тревожил в ночи я,
котлы и турбины гоня...
Лолита, Изольда, Лючия
во сне согревали меня.
И снилась мне лиц вереница...
А я уже сдал сопромат
и мог бы по праву жениться,
но не был, конечно, женат -
голодный клиент общепита,
ваятель ночных Галатей...
Что ж, замуж умчалась Лолита,
потом нарожала детей.
И всё пребывало вначале,
и вдаль уходил окоём,
когда в городском кинозале
с Лючией мы были вдвоём.
Послушай, шептал я, ascolta,
останься ещё на часок!..
Лючия, Лолита, Изольда
текли, как сквозь пальцы песок.
Но время потерей чревато -
Лючию увёл матадор...
Трёх женщин любил я когда-то,
а может, люблю до сих пор.
Красивы, умны, знамениты -
на что им пустые слова?
Давно уже нет и Лолиты,
и только Лючия жива.
Меж молотом и наковальней
и я, и вошедшие в стих
три ангела юности дальней,
три призрачных счастья моих...