Рама бывшей столицы
вовеки не будет пуста,
охраняя сокровища, может, инакого рода:
неизвестный патриций,
что, может быть, слушал Христа,
обгоревший в конце сорок третьего страшного года,
костяные бирюльки,
которых касалась рука
непростого мальчишки, которому только тринадцать…
Ровно полдень, июльский,
по-прежнему пишет Лука:
что бы там ни случилось – оставшись, не надо бояться…
Не дано измениться,
начавшись с пустого холста…